Терин Саймон. Заглядывая за грань

Текст Евгения ЕМЕЦ

Повседневная жизнь с ее гигантскими информационными потоками, протекающими ежедневно перед нашими глазами, не дает возможности абстрагироваться и задаться вопросом: а что стоит за всеми этими так навязчиво транслируемыми массовой аудитории образами, формирующими наши представления о действительности?

Современное фотографическое изображение, наряду с видеоизображением, обладает мощным потенциалом, на основе которого конструируется образ реальности, в которой мы живем. Современные технологии, позволяющие манипулировать визуальной информацией, дают возможность создать любой самый фантастический объект и явление, в которое мы будем верить как в истинную реальность.

Изображение имеет над нами власть. И с этим невозможно спорить. Но наряду с силой внушения изображение также обладает и потенциалом разоблачения наших иллюзий. Этим свойством фотографии воспользовалась Терин Саймон/Taryn Simon, молодой американский фотограф, обратив свой взгляд внутрь системы, породившей американскую культуру.

В сентябре-ноябре 2007 г. в известной лондонской галерее The Photographers’ Gallery состоялась выставка ее проекта «Американский каталог скрытого и неизвестного» — результат четырехлетних исследований и документации невидимой стороны американской национальной идентичности. В своем проекте Терин Саймон одновременно выступает в двух ролях — в качестве хладнокровного объективного хроникера и одержимого собирателя неких диковинок.

Она исследует культуру в ее самом широком понимании посредством документации неоднозначных тем из совершенно разных сфер: науки и политики, медицины и шоу-бизнеса, религии и культуры. Образы, которые она транслирует зрителю, всегда проблематичны, с точки зрения моральных, этических и идеологических принципов; они находятся на грани дозволенного для массового показа.

Терин стала известна зрителю благодаря своей ранее сделанной серии «Невиновные». В нее вошли портреты людей, ошибочно осужденных за преступления, которых они не совершали. В этом проекте Терин подняла такой немаловажный для современного общества вопрос, как достоверность фотографического изображения в уголовном разбирательстве; она коснулась проблемы реальности и вымысла, а также эффективности и корректности системы правосудия.

С одной стороны, связь между двумя проектами не так очевидна; с другой стороны, оба проекта в определенном смысле — это переоценка истории и культуры Америки, инсайт в ее современную неофициальную историю, которая никогда не выставляется напоказ. В обоих проектах фотограф выступает в роли некоего каталогизатора явлений современной ей культуры, ее скрытых, экзотических и опасных для всеобщего рассмотрения сторон.

Так или иначе, проекты, созданные в Америке и об Америке, более глобальны, чем может показаться с первого взгляда — они затрагивают всех и каждого, поскольку все современные политические системы построены по похожему принципу и остаются одинаково герметичны и непрозрачны для обычных людей.

Терин Саймон снимает в самых неожиданных местах: закрытых лабораториях, специальных заповедниках, исследовательских и военных базах — там, куда не ступала нога людей, потребляющих информацию из средств массового вещания. Своими фотографиями она старается стереть границу, пролегающую между теми, у кого есть доступ к этой информации, и теми, у кого его нет (а таких большинство). За четыре года автор сумела побывать более чем в 60 местах. Этот процесс потребовал невероятных усилий, большая часть из которых ушла на длительные предварительные переговоры и получение разрешений для съемок.

Терин явилась своего рода добровольцем, посланником от общества с целью исследовать систему на предмет ее доступности. Она снимала в штаб-квартире ку-клус-клана; в специальной студии для производства фильмов церкви сайентологов, находящейся в Голливуде; месте хранения опасных ядерных отходов; особо охраняемом институте, изучающем эпидемии животных; домике на берегу моря, принадлежащем НАСА, в котором американские космонавты проводят последние часы со своими родственниками перед полетом в космос; операционной, за несколько минут до того, как палестинской женщине была сделана операция по восстановлению девственности. Много из этого Терин удалось благодаря ее энергии, настойчивости и силе убеждения.

Фотографии потрясают своей откровенностью, болезненностью и одновременно эмоциональной сдержанностью. Зная, как обманчива бывает реальность, переданная через изображение, в смысле широких возможностей для ее интерпретации, Терин каждую фотографию сопровождает аннотацией, написанной в форме справки, которая объясняет порой совершенно непонятные с первого взгляда изображения.

Эти скупые информативные тексты, прочитываемые параллельно с фото, тем не менее выдают ее личное отношение к феноменам, о которых она рассказывает. Вместе фотографии и текст создают пусть не полную, но довольно объемную картину того, что находится за пределами наших ежедневных размышлений, и это буквально разрушает наши представления о мире.

Но автор идет гораздо дальше простой фиксации необыкновенных и неоднозначных явлений. Терин одним нажатием спуска затвора задает одновременно целый ряд вопросов. Что есть демократическое общество? Что скрыто за зрелищностью, которую ежедневно всему миру навязывает массовая культура? Какую силу имеет фотография в современно мире, и до какой степени ей можно верить? Что находится в пределах «мертвой зоны», и как это влияет на нашу жизнь? Сама Терин не может ответить на все эти вопросы, она лишь наблюдатель, но одновременно она и механизм, через который все эти вопросы проявляются в нашем сознании.

Мне удалось поговорить с Терин и задать ей несколько вопросов о тонкостях создания проекта и о том, с чем ей пришлось столкнуться в процессе работы. На последний вопрос: «Как в будущем вы собираетесь развивать те темы и идеи, которые вы затронули в этом проекте?», — Терин засмеялась и сказала: «Дайте мне немного времени!».
 
— Ваш отец работал фотографом в США и много снимал на войне во Вьетнаме, Афганистане, Израиле и Иране. Вы наверняка с детства видели его фотографии, как они повлияли на вас?
— Да, он работал для Государственного департамента США, но кроме этого много снимал как независимый фотограф. Благодаря его фотографиям, которые я видела в нашем доме, я получала связь с внешним миром и доступ к визуальному материалу, который обычно детям в этом возрасте недоступен. Он часто прямо дома устраивал слайд-шоу из тех работ, которые снимал, сопровождая эти показы невероятными историями.

— Насколько сложно было получить разрешение снимать в тех местах, которые были для вас интересны? Получали ли вы отказы и как себя при этом чувствовали?
— Каждое учреждение старалось ставить свои препятствия у меня на пути. И к каждому надо было найти особый подход, единую формулу ко всем применить было невозможно. На получение разрешений требовалось неимоверное количество времени, которое уходило на переписку и постоянные звонки в эти места. В процессе создания проекта я получила несколько отказов. Но самый знаковый был от Диснея. Я поместила цитату из факса, который они мне прислали в ответ на мое письмо, в конец каталога выставки. Я им даже в некотором роде благодарна за отказ, поскольку его содержание гораздо сильнее отражает действительность, чем любая фотография, которую я могла бы сделать. И в конечном итоге, это дает реальное представление о том, какие сложности возникают при попытке проникнуть в подобные организации. Из факса Диснея: «После серьезного рассмотрения вашей просьбы, несмотря на то, что рассмотрение подобной просьбы противоречит политике нашей компании, мы с сожалением сообщаем вам, что вынуждены отказать в вашей просьбе. Насколько вы знаете, наши герои, парки и другие ценные объекты Диснея одинаково любимы как детьми, так и взрослыми. И поэтому их охрана накладывает на нас огромную ответственность. Если мы отступим от наших принципов, мы рискуем лишить защиты героев Диснея и не сможем сохранить их имидж таким, каким мы его знаем и любим. В жестокое время, в которое мы живем, в особой защите нуждается та атмосфера волшебства и фантазии, в которую попадают посетители наших парков». Выдержка из факса, полученного от компании Disney Publishing Worldwide, 7 июля, 2005 г.

— В вашем проекте вы сделали попытку приоткрыть завесу, скрывающую систему, и поставить вопрос о том, насколько эта система доступна для обычных людей. До какой степени вам это удалось, и в каком смысле она все еще остается закрытой?
— Я думаю, что мой проект был только лишь очередной пробой среди многочисленных попыток прорваться за эту границу. Я вошла туда, но, конечно же, реально осознаю, что мне так и не удалось добраться до центра. Вряд ли кому-нибудь удастся. Изображения, которые мне удалось получить, идут гораздо дальше, потому что они ставят новые вопросы. Но проникнуть в умы тех, кто за этим стоит, непросто.

— Несмотря на сдержанный журналистский тон, которым вы говорите о своих работах (в текстах, сопровождающих выставку), все же можно почувствовать вашу очень уверенную политическую и личную позицию в тех вопросах, которые вы затрагиваете в своей работе. Где точки пересечения этих двух аспектов вашего присутствия?
— Для меня работа, которую я проделала, изначально концептуальна. Она исследует пространство, возникающее между текстом и образом, — невидимое пространство, проявляющееся между этих двух отметок. Это эксперимент, в котором имеют место изменения на уровне информации: визуальное наполняется текстом и наоборот, и это происходит бесконечно. Абстракции, существующие, когда вы смотрите на фотографию, исчезают, как только появляется конкретный текст, который придает изображению жесткий контекст. Фотографический подход, который я использовала, обладает очень специфическим стилем, в котором действует принцип притяжения: что-то заставляет нас смотреть на эту фотографию, — и в этом плане он субъективен. Текст, напротив, должен работать объективно. Выбор мест для съемок, конечно, несет в себе очень субъективный заряд, но общий эффект и сам подход к проекту не имеет никакого политического смысла.

— Как эстетическая сторона фотографий связана с предметом съемки, и почему вы выбрали именно такую эстетику для проекта?
— Высокое качество и стиль производства фотографий полностью отвечает как моим эстетическим интересам, так и концептуальным требованиям. В своем проекте я намеренно использовала подход, характерный, прежде всего, для коммерческой съемки и ассоциирующийся с образами рекламы, глянца, репрезентации политических фигур, при этом я применяла этот подход к темам, которые обычно не выводятся на такой уровень «совершенства» в постановке изображения. Чаще всего труднодоступное и скрытое от глаз представляется в довольно сжатой репортерской форме, зафиксированное мельком, на ходу. Я же, напротив, хотела заманить зрителя вовнутрь изображения, соблазнить его глаз.

— В процессе работы над проектом вы чувствовали, что некоторые иллюзии, которые у вас были раньше, исчезают?
— Первое, на что я обратила внимание, — это слабые места в системе защиты. Многие учреждения, которые я посещала, и соответственно, те идеи, которые стояли за существованием этих учреждений, оказались застывшими еще в эру холодной войны. И когда я смотрю на работы и осознаю этот момент, они начинают выглядеть так, как будто были сделаны много лет назад — как будто они замерли во времени. И еще, где бы я ни заглядывала за ограждение, везде есть свои трещины. Теперь мне уже кажется, что укрепления не так сильны и высоки, как мы думаем и как нам это пытаются преподнести.

— Расскажите, пожалуйста, о тех методах и технологиях, которые вы применяли в процессе создания изображений.
— Почти всегда я снимала на камеру большого формата, за исключением тех нескольких мест, где мне не дали разрешение на ее использование. К примеру, изображение взрывающейся боеголовки на военной базе — это на самом деле стоп-кадр, сделанный с 72-мм пленки, которую я смогла отснять из бункера. Обычно я беру с собой тщательно продуманный и довольно тяжелый комплект осветительного оборудования и использую его всегда, когда это представляется возможным. Но фактические изображения, которые вы видите на выставке, почти никогда не являются всего лишь документацией того, что я вижу в полном смысле слова (по крайней мере, я не верю в чистую документацию). Я допускаю некоторое авторское вмешательство, чтобы довести идею до того уровня, который меня устраивает. Например, комната, в которую помещаются запрещенные для ввоза продукты, в международном аэропорту JFK специально собрана, и это отражает мое видение того, как это должно выглядеть (согласно наброску, который я сделала ранее).

— Тема ваших работ очень специфическая, в особенности в контексте современного искусства и в смысле коммерческого успеха вашего проекта. Расскажите, пожалуйста, о том, каким институциям подобная работа может быть интересна и почему.
— Я стараюсь больше работать с музеями, поскольку мне интересно, чтобы довольно широкая аудитория смогла увидеть мои проекты. Ну, и, конечно, подобные работы чаще всего попадают в коллекции больших музеев и институций. Гораздо реже их можно увидеть в частной коллекции в гостиной.

Выставку также сопровождал каталог «Taryn Simon: An American Index of the Hidden and Unfamiliar», вышедший в издательстве Steidl Publishers, включающий цветные фотографии всех работ и тексты к выставке, написанные несколькими авторами.
F&V

Все фотографии: © Taryn SIMON, 2007
Дополнительная информация: www.tarynsimon.com