Уроки Александра Лапина. Урок шестой. Что хотел сказать фотограф

Текст: © Александр ЛАПИН, 2009

Строго говоря, это неправильная постановка вопроса. Начнем с того, что фотограф должен не говорить, а фотографировать. Как известно из практики, красиво говорящий фотограф, как правило, снимать не умеет. Это как закон Ломоносова: если где-то что-то убыло, в другом месте должно обязательно прибыть. Потому фотограф и вынужден говорить о своих фотографиях подробно и убедительно.

Вернее, даже не о фотографиях, а о себе самом. О том, что он хотел сказать своей фотографией. А также о том, что, по его мнению, в этой фотографии сказано. Т.е. о том, что он в ней видит. А поскольку увидеть в ней хоть что-нибудь бедняга очень хочет, придумать это не составляет большого труда. Было бы желание.

При этом самой фотографии он, конечно же, просто не видит. И видеть не желает. Он смотрит на фотографию как в зеркало и видит в ней только себя. Или рассказывает о том, какой потрясающий сюжет он нашел. А вот передал ли он все это на фотографии, об этом лучше его не спрашивать. Фотограф транслирует собственные мысли по поводу своей фотографии. А мыслей у него много.

Поэтому идеальный фотограф, по-моему, должен быть немым. В этом случае в силу своей природной немоты он, можно надеяться, научится говорить без слов. И не будет тратить время и силы на пустое говорение.

Сама же фотография, как мы знаем, тоже практически ничего не говорит. Она показывает огромное количество ненужных деталей, но, как правило, ничего не рассказывает. Она мычит что-то нечленораздельное. Обычно это одно-два слова или обрывок фразы.

Правда, иногда это ее мычание бывает очень красивым или даже умным, но рассказом от этого не становится. Рассказ — это описание того, что произошло сначала и что случилось потом. Это раскрытие причин и следствий. А с этим у фотографии очень плохо.

А если фотография и говорит, то на другом языке. Причем этот язык никогда не переводится на вербальный. И, во всяком случае, пересказать простыми словами то, что она «говорит», нет никакой возможности.

Зато фотография в отдельных случаях способна вызывать у зрителя какие-то чувства или ассоциации. Поскольку информации для полного понимания на фотографии недостаточно, она будит фантазию и вынуждает нас домысливать, буквально придумывать то, что на ней явно не изображено.

Фотография чем-то необъяснимым волнует зрителя и не отпускает от себя. Это «что-то» — или редкое, невероятное событие, запечатленное на фотографии (правда, это объяснимый случай). Или подтекст, причины которого скрыты. Или, наконец, — точность и согласованность отношений, т.е. композиция.

Но зритель все еще стоит перед зацепившей его, но непонятой фотографией и требует ответа на свой вопрос. При этом он не спрашивает «что хотел выразить». Нет, именно «что хотел сказать», ни больше и ни меньше. Что же ему ответить?

На самом деле, наш вопрос распадается на два разных вопроса. Почему фотограф снял этот сюжет, выстроил кадр, выбрал момент и построил пространство так, а не иначе? Можно спросить у него. Но чаще всего он не ответит. Не захочет, а в большинстве случаев просто не сможет. А иногда, более того — и не знает.

На самом деле, отвечать должна сама фотография. Настоящий художник, фотограф, писатель всегда утверждает: «все, что я хотел сказать, я сказал своей картиной, фотографией, книгой. Она перед вами. Читайте, воспринимайте ее. В ней все сказано». И, конечно, он абсолютно прав. При одном условии: если он сам настоящий и картина, фотография или книга такие же настоящие.

Но все же, о чем думал фотограф при съемке? Этот вопрос лишен смысла. Когда снимаешь, думать вредно и некогда. Вообще не думал, сработала интуиция, или почувствовал в этом что-то, но сразу не понял, что именно. Или случайно нажал на кнопку. Или снимать было нечего, вот и щелкал все подряд.

В большинстве случаев мы никогда не узнаем, почему фотограф сделал свой снимок и что ему привиделось. Например, на снимке много людей, но ни один из них зрительно не выделен. Который из них заинтересовал фотографа? Или в кадре кроме главных много лишних, отвлекающих деталей? На какую смотреть зрителю? В каких-то случаях мы сможем это понять, если снимок достаточно лаконичен и главное выделено.

А в каких-то других мы сможем увидеть в снимке нечто такое, чего не увидел, не понял сам фотограф ни при съемке, ни после нее.

Можно спросить иначе: а был ли замысел? В постановочной фотографии это возможно. А в репортажной съемке (без вмешательства и режиссуры) замысел только вреден. Необходимо успеть откликнуться на то, что дарит тебе жизнь. А она гораздо богаче любых наших замыслов.

Фотограф сделал и сказал все, что только мог. Фотография уже отделилась от него и живет самостоятельной жизнью. Фотограф выбрал то, что, по его мнению, важно или интересно. При съемке — интуитивно, после нее в процессе анализа и отбора — осознанно. Он выделил то, что необходимо было выделить, взял в кадр нужные фигуры и детали и по возможности убрал мешающие. Сопоставил их определенным образом, чтобы их взаимодействие имело смысл, и привел все компоненты в согласие. Затем он уточнил все это при печати и поставил последнюю точку. Именно это, т.е. все перечисленное, он и хотел сказать.

Фотограф сделал свою работу, теперь зритель должен сделать свою.

Тогда нужно задать второй и самый важный вопрос. Каким образом «что» и «как» на фотографии воздействует на зрителя? Информация на снимке воспринимается логически. Прежде всего, мы распознаем в пятнах и линиях на фотографии реальные объекты и даем им названия. Одновременно другое восприятие, зрительное, неосознанное, вызывает у зрителя (вернее, способно вызывать, что зависит от уровня его подготовки) определенные ощущения, чувства. А они в свою очередь рождают достаточно определенные ассоциации и мысли, пускай у каждого зрителя свои.

Впрочем, возможно, чувства не возникают и мысли не рождаются. Однако если фотография не обманывает, и причины, вызывающие эти ассоциации и чувства, реально существуют в изображении, — это уже проблема зрителя, его культуры, его способности «читать» фотографию. То, что изображено на фотографии, и то, как это изображено, — это и есть ответ на поставленный вопрос. Зрителю остается «прочитать», а вернее, почувствовать ответ в самой фотографии.

Следовательно, не так важно, что хотел сказать фотограф. Гораздо интереснее, что говорит нам его фотография (если она вообще что-либо говорит). Да мало ли, что хотел. Хотел одно, а сказал другое, что чаще всего и случается. Бывает и так, что фотограф просто не в состоянии понять, что у него получилось и что все это означает.

Важнее другое — почему он выбрал этот снимок из сотен других. Умение абсолютно точно выбирать показывает степень зрелости фотографа. Фотография помимо информации на поверхности мычит и шепчет что-то свое. Если фотограф ее «услышал» и правильно понял, он решил свою задачу.

А если он начинает долго и скучно объяснять, что именно хотел сказать и что именно должен увидеть в ней зритель, это вызывает большие подозрения в том, что сама фотография ничего не говорит и сказать не может. Совершенно понятно, что говорит нам прекрасная фотография Алексея Демидова (Фото 1). А вот почему он снимал этот сюжет и что хотел этим сказать, нам неизвестно. Кто ж его знает. Может быть, это автопортрет с сыном. Или портрет друга на память. Или, страшно сказать, заказной снимок. Но получилось то, что получилось. Наверное, Алексей сделал не один кадр, но выбрал именно этот, за что ему большое спасибо.

Снимок Салавата Сафиуллина не столь однозначен (Фото 2). Интерпретация его будет отличаться у разных зрителей. Разница же с первым снимком большая. Когда фотограф посадил ребенка среди кукол и решил снять крупно одни лица, он, наверное, понимал, чего хочет. А может быть, и это всего лишь снимок на память. Опять же, кто знает.

Зато Александр Подрезов прекрасно понимал, что означает его милая шутка (Фото 3). На самом деле, это достаточно грубо и никакого смысла, конечно же, не имеет. По крайней мере, с железной дорогой никак не связано. Можно представить себе тот же сюжет, снятый в другом месте. Молодой человек сидит на той же сюжетно важной детали и любуется прекрасным видом. Согласитесь, здесь возникнет другой оттенок смысла.

Александр Ранчуков, надо полагать, увидел что-то важное в этой ситуации (Фото 4). Он взял в кадр только два компонента: лежащего мужчину и спящую собаку, зрительно их связал (два белых пятна) и, таким образом, предлагает зрителю найти смысл в этом связи. Сравнение человека с собакой, конечно, неоригинально, говорим же мы: «собачья жизнь» или «бездомный как собака». Снят факт из жизни, для кого-то смешной, для когото грустный. Сделать этот снимок было очень легко, он буквально «валялся под ногами». Что же касается проблемы бездомных, она в этом случае не раскрыта по-настоящему. Фотографий лежащих на улицах людей огромное количество, их уже больше, чем самих бездомных. Большой вопрос, помогли ли они кому-либо? Зато это легкий хлеб для фотографов.

На фотографии Геннадия Минченко проблема крымских татар если не решена, то обозначена исчерпывающе (Фото 5). В кадре человек с фотографиями своих предков изображен на фоне картины Ласточкина гнезда во всю стену. Это для него самое главное в жизни, это символ его потерянной родины.

Еще одна фотография Александра Ранчукова (Фото 6). И это также факт из жизни. Но на сей раз факт этот имеет большой подтекст. Я бы сказал, даже очень большой. Человек несет на плечах доски, самые обычные доски. А тень на земле совершенно другая, здесь человек несет свой крест. Понятно, что фотограф, собственно, эту тень и снимал. Именно это он и хотел сказать, вернее — показать.

Обратите внимание, в снимке Ранчукова как бы два пласта. Верхняя часть кадра — будничная жизнь: город, машины, люди и дома. Нижняя — символическая тень на светлом асфальте. Причем, две части сочетаются плохо. Верхняя слишком активна, это акцент на черных и белых пятнах. Теперь все зависит от автора, от того, что он все-таки хочет сказать своим снимком. Если для него это всего лишь забавная сценка, тогда верхняя часть кадра нужна, она работает. Если автор настаивает на более глубоком прочтении своего снимка, можно предложить следующий вариант (Вариант 6.1). Акцент в этом случае сделан на нижней части кадра. Снимок стал более лаконичным и более образным. Теперь это не простая сценка, а настоящая притча о жизни человеческой. Отмечу еще: черные пятна слева хорошо работают с тенью и усиливают ее звучание.

И еще один пример. Снимок Александра Подрезова принципиально отличается от предыдущих (Фото 7). Не только увидеть, предугадать, что получится в этом случае, невозможно. Идущие сзади женщины попали в кадр случайно, они изобразительно не связаны (цвет, геометрическое подобие). Зато в результате смазки от них остались резкими только две ноги в одинаковых туфлях справа и слева от главного в снимке — склонившегося мужчины с большой серой сумкой. Конечно, это чистый случай.

Если фотограф не может оценить кадр при съемке, он делает это после нее. Здесь-то и происходит главное. Либо он говорит «этот кадр случайный и ничего не значит». Или, наоборот, «находит» в нем смысл и кладет в свою коллекцию.

Снимок забавный, но не более того. Это своеобразный зрительный анекдот. Можно утверждать, что большого смысла в нем нет. Ведь женщины никак не связаны ни с мужчиной, ни с сумкой в его руках.

Что могло бы быть при очень большом везении. Например, женщины несут сумки того же серого цвета. Или они идут в одинаковых серых плащах. Либо из сумки мужчины выглядывают такие же черные женские туфли. Появились изобразительные связи, возникнут и смысловые. В этом случае мы ощущаем взаимодействие, некий контакт между тремя персонажами. Остается только придумать основания для этого неосознанного ощущения. В этом нам поможет фантазия.

Отмечу еще, что рамку кадра держит светлое пятно женщины слева, симметричное такому же в правой части.

Читатели наверняка заметили, что интерпретацию, т.е. свое «прочтение» наиболее интересных фотографий, я не привожу. И делаю это совершенно сознательно. Интерпретация всегда субъективна, у вас одна интерпретация, у меня может быть другая. Но я никоим образом не должен навязывать вам свою.

То же касается и предмета интерпретации — содержания фотографии. Оно также многозначно. Иногда это осмысление изображенного на ней факта. А иногда нечто гораздо более глубокое. Этим и отличается простая фотофиксация от другой фотографии, в которой автор свободно выражает свои мысли.