// Текст и фото предоставлены организатором выставки //
Отталкиваясь от чувства, через изображение я показываю, минуя слова, каким может быть мир без активного наблюдателя. Это сродни визионерскому опыту, попытка поймать в плоскости фотографии то, что «немо в языке». Сильное чувство, которому нет названия.
Язык, предназначенный для выражения и описания, будучи ограничен словарем и синтаксисом, оказывается беспомощным, когда дело касается скрытого и невыразимого. Я работаю (или пытаюсь работать) с тем, что сложно поддается вербальному описанию.
Я всячески пытаюсь отмежеваться от документальности. Даже если в ловушки мистического реализма окажутся пойманы феи, хочу, чтобы зритель имел возможность «не верить», а духи — ускользнуть туда, куда они обычно ускользают, не будучи пойманными.
Фотографирую самостоятельно сконструированной оптикой. Несовершенная оптика позволяет работать с формой: скрывать частности и выявлять главное. В работе много внимания уделяю оптическому рисунку. Печатаю свои работы по «гибридной технологии»: сканирование, потом архивная пигментная печать под авторским контролем. При обработке пленки использую проявители собственной разработки (образование позволяет делать это осознанно).
Я не разделяю цифру и пленку, форматы и носители. Моя цель — авторский бумажный отпечаток, мне вообще не интересна фотография, мне интересна картинка, которую держу в руках.
Моя техника
Я снимаю самодельной оптикой, используя «несовершенство» оптической конструкции как художественный прием. «Спецэффекты», которые вы видите, обусловлены только оптическим рисунком, но, с другой стороны, это не столько работа «волшебной линзы», сколько моя внутренняя работа (неразрешимая дилемма? а кому сейчас легко!). Да, еще я снимаю на пленку, но в XXI веке подавляющим большинством это воспринимается как легкое юродствование, что-то на границе приличия, приблизительно так же взрослые говорят, что в детстве стреляли из рогатки, ну или жили во фруктовом саду на груше, а потом спрашивают «ну что, счет пополам»... Проблема в том, что сейчас эти взрослые не стреляют из рогаток, они копят деньги. К сожалению, в массовом сознании (через которое мои работы прорываются с кровью) пленка добавляет какие-то смыслы, которые я не хотел привносить в свои работы. Так что нет, я вам не говорил, что снимаю на пленку. Да и вообще вам не стоит думать о технике, в которой я работаю, такое думание грех, уводящий от восприятия самой работы.
Мой пикториализм
На заре становления фотография боролась за свое место в мире, ей очень хотелось быть искусством, под искусством она понимала живопись и графику. Пикториализм стал одним из инструментов в этой борьбе. Фотография победила, ее признали искусством. Я не пикториалист, несмотря на то что мои работы могут быть похожи на работы пикториалистов по форме. Меня не интересует художественная составляющая, я не иду от живописи, как «фотографы древности». Я иду от восприятия, от импрессии, пытаюсь показать мир, каким он мог бы быть, показать свою радость и боль, передать те чувства, для которых в нашем словаре нет слов.
Мой «мистический реализм»
Меня вдохновляет фольклор и философия больше, чем изобразительное искусство и фотография. Но когда какой-нибудь умник, умник в хорошем смысле, спрашивает, а как я отношусь к некоему [поэту или философу], я, как правило, впадаю в ступор. Собственно, для того я и фотографирую, чтобы не говорить, чтобы не использовать слова. Практика моего верования состоит в том, что в промежутках между словами можно найти много интересного. Это как подледный лов: лед — это язык с его синтаксисом, а черная лунка — это то, откуда при сноровке можно достать рыбку, но лунка не является льдом.
Моя техника находится не в предметном мире, это что-то живущее за молчанием, что-то такое, что всегда с человеком и в то же время далеко от него. Нет словаря, чтобы об этом говорить, значит и говорить не будем.
Стасис Шакарвис, 2018
Дополнительная информация представлена на
сайте галереи.
Следите за новостями на страницах Foto&Video в Facebook и «ВКонтакте».