Аля Есипович

Университеты
Коренная петербурженка Аля Есипович пришла в фотографию не рафинированной барышней, а человеком с приличным жизненным опытом. Медсестра, работавшая в наркологической клинике, в институте Бехтерева, насмотрелась всякого. В Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств (тогда еще Институт культуры) она поступила на специальность культурология и арт-экспертиза. Училась заочно, завидуя сама себе, — «все идут на работу, а мы — в музеи», и в какой-то момент попробовала начать снимать. С обучающими программами по фотографии тогда было совсем туго, и Аля решила восполнить пробел параллельно учебе в институте. Все, что можно было узнать по фотографии в то время в родном городе, не прошло мимо нее. При Союзе журналистов Петербурга существовал двухгодичный репортерский факультет, где занимались дважды в неделю, руководил им фотожурналист Павел Маркин. Есипович окончила этот курс за год и благодарна своему педагогу за науку фоторепортажа. Затем отправилась постигать историю фотографии на лекции доцента Петербургского университета, историка и фотографа Владимира Никитина, а когда при Государственном центре фотографии возникла Балтийская фотошкола с ее мастер-классами и семинарами фотографов разных стран, Аля оказалась среди первых ее слушателей.

Отличной практикой стала работа фоторедактором и фотокором и в глянцевом питерском журнале «Собака.Ру» — Есипович была среди тех, кто делал первый его номер, а с 2000 по 2004 год возглавляла там фотодепартамент. И знаете, летом прошлого года этот популярный lifestyle-журнал об интересных людях, светской жизни и о том, что движет вперед уникальный город, по итогам читательского опроса — интерактивного голосования объявил Алю в числе «Топ 50» — полусотни самых красивых и знаменитых людей Петербурга (не забудем, что все его население составляет четыре миллиона семьсот тысяч!). Знай наших!

Первым ее заданием в этом журнале было снять репортаж о кофе, а премьерной выставкой фотографа стала организованная Владимиром Никитиным в галерее «1-я линия» при факультете журналистики Университета серия портретов известных людей, которых Аля снимала для своей «Собаки». Новое имя сразу привлекло внимание, и автор даже стала дипломантом конкурса «СеЗам-2002». Трудно поверить, но до открытия настоящего фотографического «Сезама» Але Есипович оставалось всего два года…

В 2003 году она снимет свой первый крупный проект — «No Comment». Эта яркая работа, выделившая особый стиль фотографа и обозначившая его тему, осенью 2004 года получит прописку в Мраморном дворце Государственного Русского музея. Сегодня с ней можно познакомиться по изданному музеем каталогу. В проекте две самостоятельные части — одна посвящена старению тела, когда зеркало не скрывает его пугающих изменений, а лицо еще пытается им сопротивляться, и в этой серии герои фотографа еще иногда улыбчивы и даже кокетливы (в последующих работах Аля лишит их этого и попросит на время съемки забыть об улыбках). Второй сериал — рассказ о жизни человека, о котором в цивилизованных странах говорят — он другой, но не видят при этом между собой и им разницы. У нас, к сожалению, человек с физическими недостатками — не другой, а изгой, а его сопротивление жизни — мужество. И лишь в самом конце каталога под повторенными в марочном размере снимками мы увидим имена и фамилии снятых Алей для этого проекта людей и их профессии. Маленькие люди — кто в прямом, кто в переносном смысле — получат таким образом самый лаконичный комментарий, из которого станет ясно, что герой второй серии — филолог-германист Алексей Ингелевич, а для первой позировали цирковые иллюзионисты, инженер, диск-жокей, кулинар, секретарь, социолог, экономист, гид, актриса и даже один профессор биологии… Это важно для того, чтобы соотнести социальный статус человека и его домашнюю обстановку, считывая следы прошедшей и сегодняшней жизни на фоне антуража крохотных квартир их владельцев, где на стене рядом с портретом Ленина — Мадонна с младенцем, а остальное так же похоже, как питерская и московская квартиры в «Иронии судьбы».

Впрочем, вот этого-то — иронии, а тем более усмешки, издевки или даже простого равнодушного любопытства — у Али нет никогда. Ее палитра совсем иного рода — не отстраненно, как Диана Арбус, а со скрытым за сдержанностью сопереживанием — не забудем, — медсестра — ведет фотограф свой серьезный рассказ о тех, кого нечасто выводят на сцену, и делает это не для эпатажа. Если у зрителя останется грустно-щемящее чувство, если он задумается о том, как перекликается «No Comment» с его собственной жизнью или жизнью его родителей, знакомых — Есипович добилась своего!

Великий мечтатель Константин Циолковский интересовался не только космосом, у него есть совершенно земная работа под названием «Биология карликов и великанов». Алю интересует симбиоз биологии с психологией — и у нас, великанов по сравнению с карликами, и у карликов или лилипутов (мы увидим их в следующей серии «Песочница»), которых только по сравнению с нами и можно считать пигмеями. Не забудем, что карликами называют и малые звезды, а слово лилипут (lilliput) вообще придумал Свифт, есть мнение, образовав его от двух корней — английского lille (little) — маленький и put — презрительной клички, происходящей от латинского слова putidus — в переводе — испорченный. Фотограф Есипович не делит своих персонажей на великанов и карликов, испытывая уважение к тем и другим. Она пытается удержать взгляд зрителя на том пограничном состоянии, которым мы только и отличаемся, — молодые от пожилых, счастливые от не слишком, успешные от неудачников, беззаботные от мятущихся и страдающих, большие от маленьких. Она хватает нас за руку и говорит: смотрите, думайте, чувствуйте.

Ее поле — территория современного искусства, и с этих позиций надо рассматривать тO порой шокирующее «устройство» ее работ, те приемы, которые она использует в работе над фотографией. Причем это та часть территории, которая в отличие от классического искусства и модерна называется «contemporary» — современное актуальное искусство, использующее определенный язык. Понять его бывает довольно мудрено. Почему она, скажем, раздела своих пожилых героев, ясно — идет разговор о старении на визуальном уровне. А зачем, спрашивается, понадобилось наполовину оголять Ингелевича в кадрах, где он одиноко движется по дороге то к зрителю, то от него? Я задала Але этот вопрос, провоцируя на объяснение, делать которое никто из фотографов не любит. Воспитанная Аля уклончиво ответила, что если бы хотела облекать мысли в слова, то писала бы книги, и что рассказ о фотографии всегда звучит банально, но потом все-таки как школьнице указала мне на то, что подобным приемом хотела выделить ноги-руки, усилить акцент «черное-белое», показать, как разделительная полоса, по которой идет крошечный человек, подчеркивает его одиночество в этом огромном мире…

2004 год стал для Есипович урожайным — участие в форуме Photofair и в групповой выставке «Summer show» в Амстердаме, в фотографическом биеннале Photokina и в 38-м международном форуме современного искусства Art-Cologne в Кельне, в выставке из собраний Государственного Русского музея в Вероне. Но самым главным событием для фотографа стала, конечно, выставка в Русском музее, где куратором Есипович стал поверивший в нее Александр Боровский, руководитель отдела новейших течений Государственного Русского музея, написавший предисловие к ее каталогу. Планка была сразу поднята так высоко, что полгода после этого Аля пребывала в подвешенном состоянии, из которого вышла, начав активно снимать. Так появились серия «Средний возраст»; проекты: «Песочница», показанная в 2005 году на международном фестивале «Мода и стиль в фотографии» в Москве; «Счастье» и «Звезда эпизода», участвовавшие в 2006 году в «Фотобиеннале» Московского дома фотографии. Прошлый год снова подарил автору новые выставки и дальние поездки. Да еще 26 апреля 2006 года одна ее работа ушла с молотка на ежегодном аукционе русского искусства Sotheby’s в Нью-Йорке — это тот кадр из рассказа о жизни Алексея Ингелевича, где глава семьи стоит на столе, а рядом на стуле сидит дочка Таня. Интересно, что позже, во время поездки в Лондон, Аля познакомилась с семейной парой тех самых американцев-коллекционеров, которые приобрели у нее фотографию — они собирают русское искусство — «contemporary art».

Так за короткий срок работы Али Есипович оказались в собраниях Государственного Русского музея, Музея современного искусства в Москве, Московского дома фотографии, в частных коллекциях в Германии, Нидерландах, США.

Выбор по любви
Все, что Аля делает в искусстве, всех, кого выбирает — моделей для съемки, галереи, с которыми сотрудничает, кураторов, к которым прислушивается, все — по любви. Это ее кредо. Потому обрастает она единомышленниками, а не нужными людьми, и ее фантастическая раскрутка объясняется не мастерством агента, которого у нее нет, и не тем, что называется «продажей души дьяволу», потому что работу на потребу публике и золотому тельцу она категорически не приемлет. Ее работы не продаются на каждом углу. То, что она делает, это не салон и не предназначено для украшения интерьера.

Как-то Константин Райкин на вопрос о собственной успешности ответил, что надо «выпрыгивать навстречу Богу — тогда он тебя заметит». Есипович объясняет свою востребованность многими факторами, среди которых есть, конечно, и везение, и встречи с людьми, которым она благодарна — а это и учителя, и коллеги, и герои ее съемок, и галеристы, и музейщики, и директор Дома фотографии Ольга Свиблова. А особняком выделяет две составляющие: художник, по ее мнению, должен нести свою тему, способную пробудить чувства у зрителя; и ему абсолютно необходимо знать, что происходило и происходит в мире вокруг и в сфере искусства. Если за человеком нет образования, внутреннего опыта, если масштаб личности мизерный и он понятия не имеет, какие сейчас в искусстве тенденции, на каком международном, понятном всему сообществу, языке надо работать, если не знает, как сегодня снимают, не видит, как это подают зрителю, то и работы его будут вторичны, беспомощны, написаны многосложным «литературным» языком, который никому не понятен и не интересен.

Ну как, говорит Аля, не побывать на Венецианской биеннале — это же обязательная программа, не посмотреть, как проходят «Арт-Кельн», международная художественная ярмарка «Арко» в Мадриде, — если этого не отслеживать, то твое, выстраданное, вдруг окажется уже сделанным другими, и ты убедишься, что и об этом уже тоже сказали…

Есипович не работает под заказ, не подстраивается под тему, скажем, какого-то фестиваля или групповой выставки, когда автору предлагают снять что-то специально. Ее отношения с теми, кто экспонирует работы, строятся по другому принципу — фотограф показывает свой проект, и если он заинтересует, будет поддержана идея, концепция, начинается совместная подготовка к его подаче. Причем есть еще некая корректная история, право первой ночи — если Аля хочет показать свой новый проект Ольге Свибловой для возможного представления на весеннем фестивале «Мода и стиль в фотографии», то пока Ольгой не будет принято решения — да или нет, никто другой этой работы не увидит.

Она сама придумывает свои сюжеты, ведет поиск моделей. Есть у нее только технический помощник, по совместительству — шофер-волокуша, который носит три сумки с источниками света, что порой в мини-квартирках ее героев и поставить-то некуда, не то, что спрятать, чтобы они не лезли в кадр. Попробуйте снять человека в полный рост, если от него некуда отойти… И все-таки, думается, сложнее всего ей приходится как режиссеру своих постановок. Раскадровок она не делает — попробовала после того, как побывала на московском мастер-классе Хельмута Ньютона, да куда там — жизнь ее моделей сильно отличается от жизни моделей Ньютона, и бюджет съемок несравним, и пространство не студийное. А вот задачи она своим моделям ставит архитрудные — Алексею Ингелевичу, человеку, открытому для лицедейства, ровно наоборот — ничего не играть. Героине «Среднего возраста», благо с ней давно знакома, — быть разной. «Звездам эпизода», найденным ею в картотеке Ленфильма и в общем-то никаким не актрисам, снимающимся сегодня в массовках, — посерьезнеть и, по выражению Жванецкого, не «пересаливать лицом». И только на видео, которое Аля впервые использовала в этом проекте, она разрешила звездам эпизода не только оживиться, но и гордо повторять «Я — актриса», что как раз свидетельствует почему-то об обратном… И что самое удивительное, эффект от этой «живости» в сочетании с откровенными лицами-судьбами на фотографиях получился еще более грустный (загляните на сайт фотографа www.esipovich.com и убедитесь сами).

Фотограф не раскрывала моделям всех своих замыслов, не говорила о том, что цветы (чаще искусственные), которые принесла с собой, — элемент кича, что выбранные ею нарочито яркие наряды тоже неслучайны — они вместе с макияжем должны еще больше подчеркнуть нелепость ситуации, убогость внешней остановки, одиночество женщин, их надежду на то, что что-то еще ждет впереди — ведь в массовке подрабатывает определенная категория людей… Работа на этом проекте, так же, как и на всех Алиных, идет по обе стороны камеры. И если с той стороны — звезды эпизода, то с этой — мастерица эпизода, спектакля, если хотите, в целом. Неслучайно Александр Боровский, характеризуя стиль Есипович, пишет: «Сегодня в мировой фотографии как никогда в цене проблематика взаимоотношений снимающего с объектом съемки… Аля Есипович, как мне представляется, одной из первых почувствовала актуальность этой "новой контактности" — фотографии доверия».

Сама Аля — человек, располагающий к себе, несуетный и не давящий. Это совсем не режиссер-диктатор, расставляющий актеров как пешки. Более того, она считает, что дело движется лучше, когда у моделей есть четкая мотивация. Что же насчет ее собственного образа, то кажется, что Алю, тоненькую, узколицую, с копной вьющихся волос, можно легко загримировать под Суок — героиню Юрия Олеши, чье странное имя, на самом деле, было настоящей фамилией жены писателя, а еще легче под Пьеро. Улыбку на ее лице увидишь нечасто. Есипович — серьезный человек, и ближе ей жанр драмы, а уж никак не комедии. Из любимых пишущих — Габриель Гарсиа Маркес, драматург Александр Островский, пьесы которого она считает очень современными, и недооцененный, по ее мнению, Михаил Салтыков-Щедрин. Все, что она снимает, — про людей и про жизнь с ее вечными, чаще печальными, вопросами.

С песней символа 60-х Майи Кристалинской: «И все сбылось, и не сбылось. Венком сомнений и надежд переплелось. И счастья нет, и счастье ждет у наших старых, наших маленьких ворот…» перекликается и другой Алин проект — «Счастье». В нем, безусловно, есть социальная составляющая, опосредованное отражение того, что происходит в обществе. Это проект о том, что было и есть всегда, но и о том, что характерно для сегодняшней России с ее новыми деньгами и культом молодых длинноногих блондинок. Есть на этих фотографиях по-настоящему счастливые пары, есть те, к которым могут быть вопросы, но каждый зритель волен разбираться с этим сам.

Верю
В конце января этого года в Москве недалеко от Курского вокзала в подвалах-ледниках бывшего винзавода, напоминающих древнеримские катакомбы, в рамках программы спецпроектов Второй Московской биеннале современного искусства развернулась огромная выставка «Верю» с подзаголовком «Проект художественного оптимизма». Организатор ее — московский Музей современного искусства, а куратор — Олег Кулик. На выставке представлены работы более 50 художников на тему взаимодействия современного искусства и Иного. Так вот среди всего нескольких участвующих там фотографов — Аля Есипович. Ей выделено 40 квадратных метров собственной «жилплощади», которую она превратила в комнату со шторами, шкафчиками и ковром, создав некое подобие псевдоуюта и населив своими звездами эпизода. Так ее героини как бы оказались соседками в общей квартире, и вместе с видеоизображением на трех экранах проект приобрел новое звучание.

В пресс-релизе «проекта художественного оптимизма» есть такие слова: «Исходной точкой для высказывания художника должна стать его личная Вера. Во что? Это и есть самое интересное». Во что верит Аля Есипович? В себя! С этой верой, в которой нет ничего от самоуверенности, она и работает — ведь ее «Звезда эпизода» — проект, который, в отличие от некоторых других, уже отыгранных, ее до сих пор греет, сделан тоже об этой вере в себя («я — актриса», повторяющееся как «я — чайка» в известной пьесе).

И именно зрителю Аля тоже предоставляет возможность выбора — верить или нет ее героям. Прислушиваться или нет к тому, что хочет высказать художник. Ведь ее высказывания все время балансируют между тем, что можно и что нельзя (правда, сама она считает, что в искусстве можно все, это лишь вопрос таланта), между любовью и расчетом, счастьем и мечтой, прекрасным и ужасным. Это балансирование канатоходца. А Юрий Олеша говорил, что «глаза человека, умеющего ходить по канату, не врут».

Фотограф Есипович сетует на то, что пока у нас в России не принято, как на Западе, ходить на выставки современного искусства с детьми, но верит в то, что это не за горами. И еще верит, что снимать можно только у себя на родине, там, где за тобой стоит культура, город, страна, время, прожитое твоими родителями и тобой. В ее новом проекте, о котором пока промолчим, — пусть все сложится — прошедшее-непрошедшее время и его приметы обретут вещественную форму, а называться проект будет, скорее всего, «Мечта». Это опять об ощущениях себя и других, о смысле существования человека, который, возможно, единственный из живых существ на земле знает, что смертен.

О том, что Владимир Даль называет «картиной воображения и игрой мысли». Об устремлениях души.

В фильме американского режиссера Айра Сакса «40 оттенков грусти» живущую в Мемфисе молодую русскую женщину, вышедшую замуж за легенду рок-н-ролла, который намного ее старше (это психологическая драма об осознании себя), играет Дина Корзун, запомнившаяся по фильму Валерия Тодоровского «Страна глухих»… Вам это ничего не напоминает?


Галина ЕРГАЕВА
Все фотографии: © Аля ЕСИПОВИЧ
Дополнительная информация: www.esipovich.com