Текст и фото
Михаил ДАШЕВСКИЙ
Образ жизни в фотографии все время задает вопрос: для чего ты этим занимаешься? Если фотография — профессия, ответ напрашивается сам собой: у людей есть спрос на визуальную информацию, его можно удовлетворить и тем самым обеспечить себе и своим близким спокойную жизнь. А если фотография не профессия, то хочется просто отображать жизнь через эмоции, которые в тебе возникают. Можно снимать серии или, как теперь говорят, проекты. Но проект — это всегда набор сюжетов, зачастую вымученно-подложенных к одному удачному, что заметно. Можно делать каждый снимок самодостаточным, вешать его на стену и заряжаться ежедневно. Но один снимок — маловато будет.
Желание получить два значимых изображения на одном снимке и посмотреть, как они будут взаимодействовать, возникло у меня чисто интуитивно. С самого начала был отвергнут, как уместное рукоприкладство по сценарию, принцип впечатывания или печати с двух или более негативов. Этот способ, весьма распространенный и доведенный многими до невиданного совершенства, все равно как манипуляция из головы. Очарование неповторимого мгновения исчезает, вместо него появляется искусная подделка, инсценировка под правду жизни в идеологической фотографии недавнего времени, не более того. Хотя таким творчеством с успехом занимаются многие художники, работающие в стиле contemporary art, это лишь удачное ремесло.
Моя идея снять дважды на один негатив ставила вопросы: одно мгновение точно случится — а как быть со вторым, да чтобы попало? И вдруг мелькнула мысль: «Сделать накладушки! Загрунтовать пленку неким настроенческим сюжетом, потом эту пленку и снимать. Тогда одна точка отсчета сохранится, полностью или намеком, а второй сюжет организует кадр как единое мгновение». Неожиданно подвернулся удачный настроенческий сюжет для грунтовки пленки — двор удивительного старого дома близ Рождественского монастыря в Кисельном тупике на Рождественке, тогда — улице Жданова. Меня туда «ткнул», через полуметровую щель между двумя обглоданными временем кирпичными стенами, Борис Гусев (Оберталлер) — старший товарищ в нашей туристско-мисийской компании (из МИСИ), многосложный человек и знаток Москвы.
Потом я лет 20 ходил любоваться этим двором. Зимой, летом, ранней весной. Там жили люди. Открывались какие-то двери, кто-то то и дело выходил на балюстраду второго этажа, бегали кошки. Но мне, человеку из коммуналки, это не мешало. Я стоял со своим аппаратом и тоже никому не мешал. Так что с настроением все было в порядке.
Начало серии моих снимков было черно-белым (1993-1998 годы). Все мы в то время были black and white: слайды дороговаты, а слова «цифра» вообще не существовало. Выход продукции казался ничтожным: три-четыре достойных кадра с каждой пленки. В то время я ничем в фотографии не занимался, кроме накладушек. Как-то поехали мы с женой в Израиль. В старой части Иерусалима, в хасидском квартале я сфотографировал на «загрунтованную» пленку двух религиозных евреев — бородатых, во всем черном. Потом в Москве проявил ее, отпечатал контрольки и увидел, как сквозь одежду проступает кирпичная стена старого дома в Кисельном. Я понял, что, если бы снимал на цвет, одежда была бы кирпичной, что красивее.
Так начал снимать на цвет (1998-2003 годы). За один снимок мне (стараниями Аллы Вахрамеевой) дали премию от ТАСС — целую коробку цветной пленки, штук 20 роликов. Тут-то и началось! Пару раз я клюнул на очевидное взаимодействие. Один раз снял на загрунтованную пленку «Рабочего и колхозницу», одетых концептуалистами в цвета российского флага. Но показалось, что на этом снимке «литература прет» — и я его не полюбил. Правда, позже разглядел на нем много всего и сообразил, что жизнь мудрее скороспелых выводов. В другой раз снял «Сильву» в Петрозаводском театре. Получилось уже полное безобразие — и снимок я выкинул. Дальше стал оставлять только варианты с какими-то внутренними полуочевидными связями и до сих пор наслаждаюсь ими.
В 2002 году я издал альбом «Глазами старого дома», в который вошли 25 цветных отпечатков. Кажется, особого восторга альбом не вызвал. О нем говорили: «Это не искусство вовсе — так, коллажи...» Зато мне «ударило» в голову, что черно-белые накладушки не хуже цветных!
Так что альбом «Московский палимпсест» — расширенный вариант первого, — состоит из 102 снимков (52 цветных и 50 черно-белых). Название придумал художник Юрий Иорш, статья которого тоже вошла в альбом. К его изданию меня подстегнули, в частности, пришедшие из западной фотографии известия, что подобная манера освоения жизни превращается в некое течение. Как всегда, пока не появится что-нибудь похожее «там», у нас все отвергается с порога. А потом начинается: «Ну, это давно известно!» В общем, теперь у вас перед глазами «давно известное», что меня ничуть не смущает.