22.01.–12.03.2008. Москва. Выставка Юрия Рыбчинского

22.01.–12.03.2008. Москва. Выставка Юрия Рыбчинского

Московский дом фотографии: Москва, Манежная площадь, д. 1, ЦВЗ «Манеж» (ст. м. «Охотный ряд», «Библиотека им. Ленина»);
тел. +7-495-231-33-25/26/27; www.mdf.ru;
ежедневно с 12:00 до 21:00, понедельник – выходной; билеты 150–200 руб.

Второе Стокгольмское воззвание 1975 г., о котором мало кто вспомнит сегодня, а точнее диссидентское не-подписание его, сыграло в судьбе корреспондента журнала «Советский Союз» Юрия Рыбчинского решающую роль. Отказ поставить подпись под документом, призывавшим якобы «остановить гонку вооружений», стоил Рыбчинскому увольнения из ведущего столичного издания. Судьба уготовила «отказнику» проблемы немалые, но и не без некоторых преимуществ. Рыбчинский пошел работать кочегаром в котельную (нужно же было где-то числиться и что-то зарабатывать), – работа, позволявшая снимать что хочешь, забыв о редакторе.

Начинал Рыбчинский как пишущий журналист. Он закончил геологоразведочный факультет Московского института цветных металлов и золота, проработав по специальности год-два в Якутии и Поволжье. С 1962 г. Рыбчинский работает в журнале «Советский Союз», параллельно сотрудничая с другими редакциями и агентствами. Он много ездил с фотокорами по стране и однажды, взяв в руки камеру, вдруг понял, насколько проще и удобнее все сделать самому, чем объяснять фотографу, что и как снимать. С этого все и началось – литсотрудник стал фотографом.

Мы с ним познакомились в середине 1970-х: двое моих друзей-фотографов, Толя Зыбин и Валера Селезнев, привели его в гости. С тех пор наши судьбы так или иначе пересекаются, хотя наши фотографические ориентиры весьма различны. Рыбчинскому всегда было гораздо важнее понять «что» он снимает, а не «как». Здесь смысловая составляющая всегда превалировала над формальной: по его словам было «важно нутро». В этом отношении он остался настоящим журналистом. Но здесь проявилась и советская интеллигентская «шизофрения» и двоемыслие, раздвоение личности, творящей и пишущей и «по заданию», и «для себя, в стол». «В стол» тогда снимал коллега Юрия по «Советскому Союзу», Виктор Ершов, фотографировавший «для себя» повседневную жизнь простых людей, жизнь, лишенную привычной первополосной героики и пропаганды. Конечно, тогда в стране было немало фотографов, снимавших советские будни «без прикрас»: это и Валерий Щеколдин, и Владимир Зотов, но в Москве, пожалуй, только Владимир Семин принципиально не снимал «постановку».

Что касается Рыбчинского, то, отказываясь от постановки и социальной ангажированности, он в то же время пытался расстаться со своим прошлым пишущего журналиста, с тем, что поэт назвал «все прочее – литература». Получилось ли это у него? Я думаю, не до конца. Влияние журналистики дает себя знать и в самой фотографической серийности его снимков, и в названиях серий: «Городок», «Изначальный соцарт», «Улица», «Тюрьма», «Вытрезвитель»… Здесь есть, конечно, уникальные снимки, сделанные гораздо раньше многих других фотографов той же тематической направленности. Понятен и интерес западных специалистов к этим работам в 1980-х. Мне лично интересна серия «Хорошая плохая фотография», серия «загубленных кадров», испорченных проявкой, пятнами или царапинами. Здесь Рыбчинский выходит на совершенно иное значение изображения, близкое современному трансавангарду. Тут он оказался не одинок в исканиях, да и, пожалуй, слишком рано их прекратил.

Не стоит думать, что Юра работал с белого листа: он видел и знал работы своих коллег, снимки западных фотографов. В редакции хранились подборки журналов того времени. Ну почему в «Штерне» так снимают, а мы что не можем? Многие могли бы, но сделали единицы, и в основном ими оказались фотографы с периферии. Фотографу из Москвы было непросто снимать в глубинке. Но Юра снимал, снимал не как соглядатай, но как соучастник, тактично, но без пиетета. Проблема «замочной скважины» в фотографии документальной решается исключительно на личностном уровне: и Юра, по-моему, ее решил, сумев не обидеть своих персонажей, не возвеличивая их.

И о композиции. Юра снимал, не глядя в видоискатель, или лишь изредка в него заглядывая, а получалось именно то, чего он ждал и хотел! В интуиции ему не откажешь. Не очень заботясь о технической стороне своих снимков, Рыбчинский брал интуицией, пользуясь широкоугольником, которым снимал практически вслепую, «с бедра».

Просматривая сегодня работы Рыбчинского, сделанные тридцать лет назад, приходишь к выводу, что если раньше они выглядели протестом по отношению к властям и соцзаказу, то сейчас представляют собой рассказ о людях, загнавших себя в угол и так и не сумевших из этого угла выйти.

С тех пор в отечественной документальной фотографии наблюдается откровенный застой. Тематический и идеологический. С конца 1980-х и в 1990-е спрос на работы Рыбчинского был весьма большой. Он участвовал почти во всех проектах о «новой советской» и «постсоветской» фотографии, активно снимал «перестроечную» страну. К этому периоду относится значительное количество портретов заметных персонажей своего времени. И вот на самом взлете Юра перестает снимать и посвящает себя музейно-выставочному делу, видимо интуитивно, опять же, поняв, что «та» съемка и тематика безнадежно уходят в прошлое. А новое время нуждается в другом осмыслении и других подходах. (Александр Слюсарев)

Спонсор выставки: Toyota.