Свой среди чужих (тема — «Знакомый мотив»)

Наиболее одержимые прямо из выставочного зала бросаются домой, хватают кисти, краски, глину или фотокамеру и начинают творить, пытаясь достичь результата если не лучшего, то, по крайней мере, сравнимого с тем, который их вдохновил на творческие изыски — «Чем я хуже?». Правильный ответ заключается в том, что каждый из нас «не хуже, не лучше, но другой». Однако путь к совершенству лежит в том числе и через подражание мастерам, через поиск себя в чужих работах.

Важно уловить эмоциональную музыку, попасть в унисон, расслабиться и отдаться на волю волн чужого вдохновения и затем, преломив этот импульс внутри себя, создать свое оригинальное произведение, пускай и по мотивам мастера. Овладение чужими приемами есть не плагиат, но школа, абсолютно необходимая для начинающих. А в будущем подражание исчезнет, как только у автора отчетливо определится оригинальный стиль. А как только он достигнет вершин профессионального мастерства, ему тоже начнут подражать молодые таланты. История развивается по спирали. Мы лишь наблюдаем ее очередные витки.
F&V

Текст Владимир НИКИТИН
(фотограф, журналист, историк фотографии, заведующий кафедрой визуальной журналистики и дизайна периодических изданий факультета журналистики С.-Петербургского государственного университета)

Получив верстку очередного конкурса и предложение написать комментарий к нему, я поначалу немного растерялся — меня смутила сама идея задания. Поясню, что показалось мне странным — фотография, как мне кажется, по сути своей является второй реальностью, если первой выступает сама жизнь. Таким образом, присланные на конкурс работы уже по определению должны являться производной от некой второй реальности, что само по себе выглядит несколько странно — вторичность настораживает. Но, с другой стороны, копирование произведений мастеров всегда являлось частью художественной культуры, а некоторые копии были не хуже оригиналов, что не раз ставило в тупик знатоков искусств.

Самым интересным для меня были, пожалуй, комментарии к присланным снимкам. Они являются свидетельством несомненной образованности авторов, что не может не радовать; с другой стороны, они говорят и об интеллектуализации фототворчества, заставляющего теперь уже знать исторический контекст, своеобразный визуальный background и уметь к нему обращаться. Еще один момент, о котором бы хотелось упомянуть, — это неразрывность связи слова и изображения, их взаимопроникновения и взаимодополнения, которые я ощутил, рассматривая снимки и читая объяснения к ним.

В связи с этим я вспомнил одну очень давнюю историю, свидетелем которой мне довелось стать несколько десятилетий тому назад на гигантском фотофоруме, который проходил на ВДНХ. Если память мне не изменяет, это было в начале 70-х. Тогда мы уже оставили идею догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока, но стремление выделиться было по-прежнему неискоренимым.

И вот у Союза журналистов СССР возникла идея сделать самую крупную фотовыставку. В павильоне, в котором до этого была советская экспозиция на «ЭКСПО» в Монреале, одновременно были собраны три фотовыставки: «Интерпрессфото», Всесоюзная фотовыставка и выставка фотолюбителей страны. Таким образом, на разных этажах было собрано около двух тысяч фотографий. Главный приз «Интерпрессфото» тогда достался тассовцу Владимиру Мусаэляну за снимок, на котором прослезившийся от радости Брежнев обнимал не менее радостного Луиса Корвалана.

На этой выставке среди тысяч других работ экспонировался фотоочерк Всеволода Сергеевича Тарасевича «Край света». Очерк никак не хотели показывать по той причине, что автор предлагал его повесить в виде креста: пять фотографий по горизонтали и шесть (или пять) по вертикали. «Только так и никак иначе!!!» — убеждал он членов выставкома. Выставком отказывался принимать все его доводы — сам факт наличия креста на Всесоюзном вернисаже мог вызвать сокрушительный скандал. Это сегодня члены правительства стоят со свечками на церковных праздниках, а тогда: Даже слухи о том, что чьи-то родственники венчались в церкви, могли стоить чиновнику карьеры.

Не помню как, но в результате Тарасевич добился своего — «крест» повесили. Прихожу на выставку — у «креста» толпа народу. Оказывается, там стоит Тарасевич и что-то рассказывает. На следующий день — никого. Прихожу попозже — опять толпа и внутри Тарасевич. И так каждый раз: как только появлялся Тарасевич — мгновенно скапливался народ. Дело в том, что Всеволод Сергеевич своим рассказом дополнял то, чего ему, по-видимому, не удалось донести в фотографиях. Его комментарии расширяли картину, заставляли зрителей всматриваться и видеть то, мимо чего они проходили до этого.

Но я, кажется, отвлекся. Итак, первое место жюри присудило Марии Андреевой. Марию хочется немного поправить: «18 мм» на формат кинокадра не слишком отличается от традиционного «полтинника» на формат 24х36 мм, ну а если вдаваться в технические подробности, то уж поистине новаторской с технической точки зрения была более поздняя работа Сергея Павловича Урусевского — созданный им авторский фильм «Я — Куба», где он использовал 9-миллиметровый объектив, который действительно по-новому позволил изменять ему всю изобразительную структуру картины. При таком широкоугольнике отход оператора на пару метров назад или вперед принципиально менял «картинку»: с крупного плана он переходил на средний, со среднего — на общий. Именно в этом фильме Урусевский сделал свою гениальную панораму одним планом с проходом через бассейн, которая спустя десятилетия, я думаю, и вдохновила Александра Сокурова на создание фильма в Зимнем дворце.

Не хотелось бы советовать, но самым знаменитым кадром так понравившегося Марии фильма был план вращающегося неба с устремленными к нему верхушками берез, цитируемый во всех киноэнциклопедиях. Это, если можно так сказать, устоявшаяся «визитная карточка» одного из лучших советских фильмов. И, наконец, героиня Татьяны Самойловой тогда врезалась в память зрителей своими страдающими глазами и той неповторимой своеобычностью натуры, которая, скажем, у меня, до сих пор стоит перед глазами. Этого, как мне кажется, нет в лице модели, которую снимала Мария. В целом она очень серьезно и вдумчиво подошла к заданию и постаралась выполнить его именно по сути, а не по форме. Фотография получилась убедительной и стильной, хотя мне она больше напоминает более ранние фотографические произведения, скажем 30-х гг., почему-то возникают ассоциации с работами Ман Рея.

Работа москвича Александра Кагана с несколько претенциозным названием «:Простое разнообразие пищи для тела и ума», на мой взгляд, идеальна по форме, но несколько смущает меня столь откровенным сопоставлением «пищи насущной» и «пищи духовной». Почему-то возникают мысли о негигиеничности этого контакта — с одной стороны, как-то не хотелось бы есть хлеб, лежавший с фолиантами, про которые так и хочется сказать «пыльные», а с другой стороны, вспоминается мамино: «Не читай за столом! Испачкаешь книгу!».

Стремление автора к «жанровым натюрмортам» весьма оправданно — фотография, даже натюрморт, безусловно, должна повествовать, но в представленной фотографии слишком довлеет литературность. Мне кажется, что ему стоило бы попристальнее вглядеться в фотографии Йозефа Судека. На мой взгляд, нет ничего убедительнее его работ — в них всегда скрыт рассказ, вызывающий глубокие и неповторимые ассоциации и: никакой дидактики!

Третье место досталось фоторепортеру Виталию Голубеву. Это пример явно концептуальной фотографии — он создает символическое изображение из многообразия частных картинок той же тематики. Такой прием однозначно оправдан и, на мой взгляд, отлично исполнен. Мне кажется, что Виктор является давним читателем журнала и наверняка знаком с публикацией о творчестве Роберта Силверса (F&V №10, 1998) — основоположника новой технологии Photomosaics. У него масса лицензионной продукции: игры Puzzls, серия постеров по мультипликационной классике Уолта Диснея и др. В частности он, подобно Виталию Голубеву (точнее, наоборот!), создал портрет Авраама Линкольна, используя тысячи изображений эпохи Гражданской войны в Америке. Возможно, что программа AndreaMosaic, которой пользовался Виталий, также является продуктом фирмы, созданной Сильверсом.

Несколько слов о других присланных работах. Однозначно интересна работа Алевтины Кравченко. Ее «Фотография для семейного альбома», навеянная творчеством великого сюрреалиста Рене Магритта, очень точно попадает в стилистику картин мастера. Отдельно хочется сказать о литературном даре Алевтины — читать ее искренний и образный комментарий было исключительно интересно. Это кусочки настоящей прозы. Умение заглянуть внутрь сюжета и попытка развернуть его перед читателями — это особый дар, которым редко кто обладает. Это тот случай, когда скрытое становится очевидным, что так еще необходимо широкой аудитории, неспособной подчас видеть больше того, что изображено. Именно ее комментарий и навеял мне воспоминания, которыми я поделился выше.

Понравилась мне и работа моего земляка — петербуржца Андрея Панафидина «Купание красного коня». Он выходит за рамки работы Кузьмы Петрова-Водкина и создает абсолютно самостоятельное произведение, а не простую иллюстрацию к картине. Единственное, что смущает меня в трех вышеотмеченных работах, это то, что это уже не фотография, а некий другой вид изобразительного творчества, в котором фотоизображение не более чем материал для создания окончательного произведения.

Слабее выглядят остальные работы: попытка повторить прыжок, запечатленный Брессоном в 1932 г., — это всего лишь не очень удачная имитация, фотография красной раздавленной банки могла бы стать напоминанием картин Энди Уорхолла, но автору не удалось найти соответствующей прототипу композиции, «Мимолетный взгляд в окно» напоминает не столько Вермеера, сколько фотокомпозиции Рождественской со страниц «Каравана историй».

Подводя итог, хотелось бы сказать, что задание это оказалось очень непростым, по сути своей, и далеко не каждому удалось создать не просто повторение некого сюжета, а самостоятельное произведение. А кроме того, конкурс еще раз подтвердил тот факт, что фотография давно и накрепко заняла место в общей системе визуальной культуры, обладает своей самостоятельной и полноценной историей и эстетикой. А цитирование в фотографии может быть столь же плодотворным, как и в других видах творчества, развивая некие идеи, присущие этому самобытному медиа.
F&V