Авторская колонка Ирины Чмыревой. Письмо 70

В наше стремительное, догоняющее будущее время есть место анахронизмам. Казалось, они уже не нужны, уже отслужили свой век, но — пока живут.

Одного старого моряка, проведшего отрезок своей жизни между палубой и могилой на старом, еще более старом, чем он сам, маяке, как-то спросили: зачем он это делает? Каждый день, дважды, поднимается на маяк, зажигает и гасит свет, меняет масло, ремонтирует ступени. В наше время, когда есть GPS-навигаторы, когда кораблями из космоса управляют спутники, продолжает поддерживать свой старый маяк. Смотритель ответил, что никто не достоин звания моряка, если не умеет читать карту звездного неба, по шуму волн определять приближение бури и провести корабль, следуя линии берега и — подарок — ориентируясь на огни маяков. Самые совершенные технические средства не заменят ни профессионализма, ни человеческой интуиции, ни участия.

К чему это я? В начале мая из жизни ушел Андрей Иванович Баскаков, бессменный председатель Союза фотохудожников России. Союзу официально 24 года, и все эти лета он был во главе, как капитан.

Мне никогда не хотелось быть плакальщицей — знаете, со времен Древнего мира были такие профессионалы, которых приглашали, чтобы ритуал перехода из одного мира в другой не был лишен обозначения значимости провожаемого. Но мы все уверены в стабильности и прочности нашего мира, нет-нет, не политической безопасности страны или мира во всем мире, мы уверены в упорядоченности мирка-вокруг-нас, где все на своих местах, где на месте те, кого ругаем, на своих постах те, кого просим о помощи, друзья и знакомцы по своим полочкам. И даже враги. Все на месте. И вот кто-то уходит... Я говорю не только о сознании, весь организм начинает протестовать: как же так, вокруг меня нарушен миропорядок. Увы, но только потери, только эти мгновения нарушения рутины дают возможность поговорить без обиняков о том, как это было раньше. А заодно и поставить проблемы: как оно будет? — тем более что проблемы связаны с опустевшим местом, которое занимал ушедший.

Такая длинная преамбула. И она для того, чтобы сказать, что Андрея Ивановича Баскакова русской фотографии будет очень не хватать. В столице его уход, безусловно, вызвал чувство потери и сожаления. Он был хороший человек, заметная фигура, старомодная — Союз фотохудожников! — когда в Москве каждый выживает сам за себя и объединения, союзы на первый взгляд мало что значат. В провинции значение ухода Баскакова восприняли острее и объективнее: образовалась зияющая дыра. Кем был Баскаков для фотографов за пределами столицы? Ниточкой, связующей с центром, с самым Центром. И дело не только в проводнике и связи со столичной культурной сценой. Центр — не преувеличение, именно там визировались списки, подаваемые Союзом фотохудожников на стипендии и гранты, звания заслуженных работников культуры и прочие знаки отличия от российского государства. Понимаю иронию столичного читателя: государственные стипендии в области культуры — мизерные деньги! Но за пределами Москвы они становились уже не такими мизерными, а в течение года стипендиат имел «подушку безопасности», тоненькую, но материальную. Тем более что присуждались стипендии для продолжения творческих проектов, идея была в том, чтобы немного (если не получается вполне) освободить фотографа (фотохудожника — в терминологии заявок Союза и документов, циркулирующих в правительстве) от рутины и дать ему время для самостоятельной работы. Безусловно, большинство авторов никогда не рассчитывали на эти деньги. Фотографы — передовая часть нового «креативного класса» мировой экономики: он формируется в период относительного экономического благосостояния общества и умеет без ожидания поддержки от кого бы то ни было выстраивать собственный маленький бизнес (бюро, студию), выживать и даже развиваться (включая появление семьи, содержание детей). Так происходит в Европе, в Америке, в развитых странах Азии. В России фотографы еще с XIX века пытаются жить по этим законам (с перерывами на принудительную службу в государственных СМИ и государственных «службах быта» советского времени), независимо от реальной экономической ситуации в обществе. И молодежь фотографическая из России, которую мы видим на международной арт-сцене, в большинстве своем выживает и выживала сама, без оглядки на какие-либо организации. И все-таки, пусть десяти-пяти процентам молодых фотографов Союз фотохудожников оказывал поддержку, и то — благое «малое дело» на большую пользу. А ведь были еще всевозможные письма от творческого Союза в адрес региональных властей в поддержку того или иного фотографа, «охранные корочки» члена творческого союза. Повторюсь, значение этих бумаг в Москве, живущей по принципу культурной аннигиляции «почти как в Европе», не так заметно. Но в остальной стране все соподчинено, и старый принцип «без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек» никуда не делся, а в последние годы происходит реставрация того старого бюрократического строя, на сломе которого и возник Союз фотохудожников. Так что в условиях сегодняшнего дня Союз стал еще более актуальным средством «защиты» для фотографов. А ведь были еще музейные льготы, пенсии для стариков, бумаги для оформления виз — как члену творческого союза. У меня выходит картинка эдакого профсоюза, социального отдела для фотографов. Отчасти это и было именно так.

Творческие союзы в новой России, и Союз фотохудожников в том числе, — это осколки старой советской системы профессиональной соцзащиты. И, еще точнее, новые организации, работающие в новых условиях, но лучшее позаимствовавшие из старого времени. Художники стараются не задумываться о преклонных годах и о пенсии: другой (отчасти вне общества) образ жизни, нестабильные заработки — все указывает на то, что работать художнику до конца своих дней, иначе — очень скудная старость. Профессиональные союзы художников, литераторов, композиторов, актеров в Советском Союзе (оставляю сейчас за скобками вопрос о достаточной «благонадежности», необходимой для пребывания в составе тех союзов) защищали старость художников так, как ни в одной стране мира. Поэтому особенно тяжело было тем, кто находился вне их системы. И речь идет не только об отдельных личностях. В Советском Союзе у фотографов своего профессионального союза не было. Было отделение в Союзе журналистов, но никто, кроме фотографов — сотрудников прессы, там состоять не мог. Когда в 1989—1990-х Баскаков стоял у истоков создания нового Союза, участвовал в разработке устава, программ, организации первого съезда, первоочередной задачей казалась консолидация творческих сил авторов разных сфер фотографии, построение Союза, в котором всякой фотографии нашлось бы место. Сейчас и то название — Союз фотохудожников, — и сама идея сосуществования и сотворчества, тесного профессионального общения художников фотографии, служителей рекламы и свадеб, журналистов кажутся архаическими. Но тогда было время веры в идеалы и столь же идеальные (далекие от жизни, какой она развивалась в дальнейшем) модели. Оказалось, что защитная, миротворческая и социальная задачи Союза фотохудожников важнее, чем платформа творческая. Конечно же, дело в личностях. И будь у председателя и членов президиума Союза харизма творческих лидеров, Союз был бы другим. Но, глядя на всевозможные культурные проекты под руководством харизматических пророков, я понимаю, что тогда не было бы ни стипендий, ни архива и коллекции Союза, ни планомерной работы по приему в члены, ни всякой бюрократической работы с письмами, выписками. Эта работа не заметна. Но она очень нужна.

Кем был Баскаков? Для тех, кто не знал его лично и не знал масштабов его работы, он был чиновником, бюрократом. Их, как вы знаете, в России не любят. Так каково же было фотографу, преподавателю фотографии, прослужившему на журфаке МГУ восемь лет, поставившему там работу по направлениям «История фотографии» и «Фотомастерство», сделавшему не один десяток выставок как куратор, автору текстов и составителю фотографических альбомов, принять на себя груз бюрократической повседневной работы? Осознанно стать бюрократом? Но кто-то же должен это делать каждый день.

У него были сотрудники, единомышленники и друзья. Баскаков не был всем Союзом фотохудожников, но Союз фотохудожников России на официальном уровне и в профессиональном сообществе представлял именно он. Буквально спустя неделю после его ухода Союз обратился с открытым письмом о сложном финансовом положении следующего фестиваля молодой фотографии России, который проводился Союзом на протяжении почти двух десятилетий. Что дальше? Удастся ли новым сотрудникам и тем, кто остался из «баскаковского призыва», удержать Союз в изменяющихся — и, как всегда, не к лучшему — условиях современности?

Лишь однажды я оказалась приглашенной вместе с Баскаковым на один фестиваль. Это было лет пять назад. Андрей Иванович все больше молчал — и когда работало жюри, и когда смотрели работы молодых. Но когда он говорил, это было очень точно и емко. У него было умение сформулировать кратко и доходчиво для его слушателя проблему изобразительного характера в фотографии, «вытащить» идею, скрытые (порой от автора) смыслы изображения, связать их с историей фотографии России. Он был одним из наиболее сведущих в истории отечественной фотографии специалистов; именно он инициировал разборы архивов Карелина и Дмитриева в музеях Нижнего Новгорода, а потом и издание альбомов; Союз фотохудожников стал первым в России работать с фондами негативов классиков советской фотографии: печатать, публиковать, экспонировать. А потом у Союза появилась своя галерея, «ФотоСоюз», апробацию в которой прошли многие известные впоследствии выставки и авторы.

Родившийся в старинных Вербилках, где в каждом доме по работнику, а то и художнику с фарфорового завода, он и сам начинал там, но фотографом. Потом армия, журфак МГУ. Возможно, в те годы он хотел многое изменить и, когда выпал шанс, создал новое — Союз фотохудожников. А потом удерживал его в рабочем состоянии, даже в те времена, когда союзы стали казаться анахронизмами, а потом... на рабочем месте. Главное, за маяком нужно каждому ухаживать постоянно, каждый день.