Свободный танец

Мода — средоточие современной культуры. Модная индустрия стоит на пересечении самых разных областей жизни, от искусства до политики. Мода — это зрелище, праздник, она в чем-то сродни карнавалу и театру: по мнению французского философа и социолога Жана Бодрийяра, это «театральное представление самого тела». В систему моды в современном обществе, в том числе и в России последних десяти-пятнадцати лет, так или иначе вовлечен каждый человек.

У Деборы Турбевилль/Deborah Turbeville с модой связана вся жизнь — ее работа, ее творчество, почти каждый ее день. Сегодня она — одна из законодательниц вкуса в современной модной фотографии. Снимки Деборы регулярно появляются в итальянском, немецком и американском Vogue, в журналах Mirabella, Zoom, Harper’s Bazaar, Mademoiselle, Architectural Digest, V Magazine, W Magazine и других. Среди ее заказчиков много крупных торговых марок — дома мод, итальянский Valentino и американские Ralph Lauren и Vera Wang, компания спортивных товаров Nike, авиакомпания Nippon Airlines. Героями ее фотосъемок становились актрисы Джулия Робертс и Изабель Аджани — каждая из снятых серий предлагала новые трактовки известных зрителю образов.

Фотографию моды, fashion-фотографию, с ее непременной коммерческой направленностью принято считать прикладным направлением. Однако Дебора Турбевилль, создав собственный стиль, поднимает ее на более высокий уровень: серии Деборы интересно рассматривать и вне контекста модного журнала. Многие из них впоследствии публиковались в книгах — «Wallflower» (1978), «Unseen Versailles» (1981), «Newport Remembered» (1994), «Studio St. Petersburg» (1997).

Одной из первых знаменитых публикаций в журналах стала «Купальни» (Bathhouse), сделанная в 1975 г. для американского Vogue. Это всего пять фотографий, которые печатались крупно, разворотами — материал занимал полных десять страниц. На центральной фотографии серии — застывшие в странных позах девушки в окружении элегантных стен из мрамора. «Декорации» были найдены в старом здании частных бань. Девушки кажутся актерами, вовлеченными в представление: их позы неестественны, полны театральной условности. Странное ощущение рождает отсутствие какого-либо контакта между фигурами: они не взаимодействуют друг с другом ни взглядом, ни жестом.

Читатели журналов — а этот снимок, помимо модного Vogue, появлялся в Newsweek и Life — слали в редакции гневные письма. Жаловались, что рассматривание этих полных тревоги фотографий, которые зачем-то воссоздают атмосферу концентрационного лагеря, им не доставляет никакого удовольствия. Другие возмущались наличием отпугивающей ауры наркотического опьянения или неприятного лесбийского подтекста. Поводом для упреков была та самая странная разобщенность фигур, отсутствие улыбок на лицах, странный сюжет: девушки стоят в душевой комнате, но воды нет, кругом сухо. Однако автор снимков Дебора Турбевилль отрицала подобные трактовки, ведь серия снималась в целях очень «мирных» — ради рекламирования новой коллекции купальных костюмов и накидок. Странные атмосфера и сюжет — лишь инструменты, которые помогли необычно решить тему.

Странность станет одним из знаков индивидуального стиля Деборы. Движения людей на ее фотографиях и в следующих сериях часто будут странными, не похожими на наши повседневные движения. Дебора называет их free dance — свободный танец. «Я сама подбираю место для съемки и людей. А когда съемка начинается, прошу участников двигаться так, как нравится им. В какой-то момент, если поза вдруг кажется мне интересной, я останавливаю движение. Это действительно похоже на танец. Когда съемка закончится, люди продолжат двигаться, но это будут уже совсем другие движения, свойственные нашей повседневной жизни. Только что созданный мир перестанет существовать, останутся лишь фотографии…». И хотя чаще выбранные позы статичны, словно у застывших скульптур, есть среди ее «мужской» съемки для L'Uomo Vogue кадры с бегущими людьми, пробуждающие ощущения стремительности и снова той самой тревожности.

Начиналась же фотографическая жизнь Деборы Турбевилль с работы редактором в журналах Harper's Bazaar и Mademoiselle в Нью-Йорке. В редакцию журналов часто приходили фотографы, там устраивались просмотры портфолио, обсуждались места и сюжеты будущих съемок. Почувствовав потребность снимать самостоятельно, Дебора отправилась заниматься на курс Ричарда Аведона «Фотография и визуальное искусство». По заданию мастера слушатели курса бродили по улицам и фотографировали на поставленные темы, а потом возвращались и обсуждали жизнь города. Аведон приглашал на занятия не только фотографов, но и художников, и хореографов — он пытался рассказать своим ученикам, что фотография — это нечто большее, чем механическое щелканье затвором. Рассказать, что только вобрав в себя весь мир, можно стать фотографом.

Однако реальный мир не смог заинтересовать Дебору так же сильно, как возможность создавать свой собственный. Она творит его прямо во время съемок —  какой-то особый, лишенный чувства времени мир. Он связан с ее воображением, с ее собственными ощущениями, интерпретациями всего происходящего вокруг. Выбеленная цветовая гамма, часто монохроматическая, собранная из пастельных, приглушенных оттенков, помогает перейти из мира реального, к которому отсылает нас любое фотографическое изображение, документальное по своей сути, в мир Деборы Турбевилль.

Места съемок каждый раз выбирает сам фотограф. Это может быть старинный особняк или ландшафт с голыми, сбросившими листву деревьями — если Деборе созвучно их настроение, их графичность. Конечно, «декорации» зависят прежде всего от темы. Так, серию, рекламирующую самую разную косметическую продукцию (пудру, губную помаду, крем),  решено было делать в помещениях парижской школы искусств 0cole des Beaux-Art. Снимали в коридорах и в студиях, используя весь окружающий реквизит, — например, среди студенческих работ в скульптурной студии. Портрет «Элла с красной рукой» сделан за стеклянной дверью, местами поцарапанной, со странной полоской коричневой бумаги, которую, видимо, прикрепил сюда кто-то из студентов.

Такая фактура показалась Деборе интересной, она помогала передавать задуманную атмосферу. Задумано же было некоторое подражание художнику Модильяни, особому взгляду женщин с его полотен, их меланхолической самоуглубленности. Все женские лица Модильяни рисовал очень вытянутыми. Волосы Эллы на снимке стянуты на голове и прикрыты обтягивающей косынкой — создается ощущение, что лицо голова девушки вовсе лишена волос, и появляется эффект вытянутого лица. Дебора, вдохновившись странной красотой, просветленностью взгляда натурщиц Модильяни, создала похожее настроение в своих фотографиях. Рекламируемый товар же не был навязчивым участником композиций, появляясь в самых неожиданных местах — на раскрытой ладони, как губная помада на этой фотографии, на плече или вокруг головы, как обильно рассыпанная пудра на снимке «Голова Эллы».

Красота женщины для Деборы — это прежде всего особый, полный таинственности, даже мистичности взгляд. Ее модели — не профессиональные манекенщицы, а женщины с очень ярко выраженной индивидуальностью. «Мона Лиза на полотне Леонардо да Винчи — тоже образ не классической красоты. Но этот ее взгляд…», — и Дебора загадочно умолкает. Сложно не вспомнить рассказы Ахматовой о Модильяни, который в свое время то, что в Париже называли модой, украшая это слово роскошными эпитетами, не замечал вовсе, а по поводу Венеры Милосской говорил, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях.

Что такое хорошая фотография? Для Деборы — это та, которая способна быть интересной зрителю, которую хочется рассматривать. Что-то должно заставить остановиться при разглядывании — задний план, необычный макияж, выражения лиц персонажей, то, во что они одеты, эффектное настроение, выбранная натура.

«Венецианский карнавал» — пример еще одной неожиданной интерпретации заданной темы. Снимок больше похож на театральную мизансцену: пятеро людей в карнавальных костюмах расположились на площади. Четверо из них — мужчины, участники реального карнавального действия в Венеции, они сами придумали свои костюмы и сами сделали их. Один, например, перевоплотился в куклу. Дама же, чье лицо скрыто маской, одета в свадебное платье. Именно ради показа этого платья и затевалась съемка, но Дебора вплетает рекламируемую продукцию в общий сюжет. Рекламе прямой и более понятной, рекламе-высказыванию она предпочитает рекламу-ассоциацию, работающую с ощущениями зрителя. Только в такой ситуации девушка в рекламируемом платье может надеть маску смерти — ведь на карнавале возможны любые превращения.

Сегодня Дебора живет между Нью-Йорком, Мексикой и С.-Петербургом.

В 2002 г. в С.-Петербурге провела свой первый мастер-класс в Государственном центре фотографии, а по его итогам в особняке Румянцева состоялась выставка «Странный город». В этом году Дебора организовала еще один мастер-класс. Назвав его «Элементы стиля», на примере творчества людей из самых разных областей искусства — фотографов, художников, кинематографистов — она рассказывала о том, что такое индивидуальный стиль в искусстве. С 23 февраля по 12 марта 2007 г. Государственный центр фотографии провел выставку «Русские годы. 1995–2005». Собрание снимков, сделанных в России в разное время, черно-белые и цветные, крупноформатные работы и совсем небольшие — концентрированное выражение собственного ощущения от России.

На фотографиях — балерины, модели и обычные люди, повстречавшиеся на улице. Балет — тема особо близкая Деборе. Некоторое время назад она делала серию об Академии русского балета им. А.Я. Вагановой для итальянского Vogue. Балетные классы, девочки у станка, балерина и ее ученицы, репетиции и минуты отдыха, фантазии, надежды, страхи — в каждый сюжет Дебора вносит свои ощущения происходящего, не пытаясь скрывать их за объективной манерой репортажной съемки. Репортажно Дебора практически не работает. Почти все ее фотографии — постановочные, она продумывает композиции, как хореограф — каждое движение в балете.

Однако представленные на выставке фотоснимки — не только о балете. Действие происходит то на фоне стены с облупившейся штукатуркой, то возле старинного дворца. Россия для американского фотографа — это прежде всего С.-Петербург с его особым, тягучим временем. Странное, неуловимое петербургское время, знакомое нам по произведениям Достоевского или стихотворениям Бродского, пленяет Дебору. Иногда она думает о том, как во время изнурительной ленинградской блокады люди слушали радио — музыку и голоса, доносившиеся из динамиков. Звук радио поддерживал жизнь в городе и был важен для каждого жителя, даже если передавали простой стук метронома. Этот звук заставлял людей острее ощущать течение времени, как бы чувствовать его материю. Хотя его никак нельзя было использовать — то были минуты, часы и дни, когда город жил страхом, болью и беспокойством. Фотографируя или просматривая свои фотографии, Дебора все время подсознательно ощущает присутствие этого тягучего времени. И тонко чувствует, в каких снимках его удалось коснуться.


Мария РОМАКИНА
Все фотографии: © Deborah TURBEVILLE
Дополнительная информация: www.ncprf.org