На языке дельфинов

Про таких говорят — славный малый. Внушительных габаритов мужик, очень легкий на подъем. С ним славно находиться в одной компании. Спокойный характер и положительное биополе. И еще он — большой оригинал. Человек, которому одинаково комфортно в мегаполисе и на необитаемом острове. Психолог, биолог, писатель, кулинар и фотограф в одном лице.

Александр Агафонов окончил факультет психологии МГУ. Специализация — психолингвистика и зоопсихология. Первоначально фотографировал для иллюстрации отчетов, докладов и статей, обозначения мест работы экспедиций. Постепенно светопись заинтересовала сама по себе как вид изобразительного искусства, кроме того, как «некоторая модель знакообразующего процесса в невербальной среде, являющаяся своеобразным аналогом возможного формирования языковой системы у дельфинов на базе эхолокации»…

Фотографу Александру Агафонову пригодились и основательность естественнонаучных подходов ко всему, за что он берется, и авантюризм путешественника, и умение учиться, и то, как много фотографий прошло за эти годы через его руки. Мало-помалу у него сформировался, как он это называет, «образ идеальной фотографии», который определил ориентиры в собственном творчестве, но не помешал обрести собственный голос. Сегодня его работы находятся в коллекциях Фонда министерства культуры РФ, Музея искусств штата Нью-Мексико (США), Латвийского музея фотографии, публикуются, экспонируются на выставках.

Его портфолио — своеобразный фотографический глобус, но его жанр — не путевые заметки. Изо всех своих многочисленных странствий привозил и привозит он черно-белые снимки, называя эти фотографические циклы по географическому признаку: «Китай», «Америка», «Париж», «Египет». Многое снято в России — пейзажные циклы «Вологодье», «Москва», политические — «Вихри враждебные» (демонстрации конца 80-х — начала 90-х) и «Разделение властей» (события октября 1993 года), аналитический цикл «Прошедшее время» (высоко оцененный критикой и коллегами рассказ о деревне поморов в Архангельской области, от походов которых остались на берегу Белого моря разбитые рыбацкие баркасы).

Характерно, что на его фотографиях, исключая уличные политзарисовки пятнадцатилетней давности, почти нет живых персонажей. Как будто психология дельфина интересует его больше, чем психология «человека разумного». Зато тут есть прошедшее и не прошедшее время, есть то, что он называет «следами деятельности людей», и есть некие, иногда достаточно таинственные, знаки, которые делают нам природа и человек. Может даже показаться, что это они используют фотографа как передатчик, диктуя ему сюжеты. Хотя именно фотограф, по-своему читая эти знаки, намеренно включает их в сферу своих работ, предлагая нам разгадывать знаковый кроссворд.

А интерес Александра Агафонова к фотографии как «модели знакообразующего процесса в невербальной среде»?.. Вот в эту не вербальную, а визуальную фотографическую среду не Александром Агафоновым, но, в конечном счете, именно им, вписаны очень даже вербальные, знакообразующие символы — плакаты на советской демонстрации; надпись на монументе мексиканским трудящимся, смешно повторяющем мухинских рабочего и колхозницу; фраза «Учение Маркса, потому что оно» на памятнике Карлу Марксу в Москве; указующие путь рекламные щиты «Park» и «Starts here» в Америке; таблички, вывески, номерные знаки на автомобилях; цифры на ватерлинии поморского баркаса и на ящике для книг у букиниста на набережной Сены; иероглифы, высеченные на скале в Китае.

Есть у него фотография из парижского цикла, где в центре явный знак — каменный палец, указующий в небо. Есть кадр, где знак неявный — геометрическая фигура в том же небе, но уже над Поклонной горой, образованная самолетами на юбилейном Параде Победы. Мне кажется символичной и тонко подмеченной такая композиция: две палочки бамбука — на одной сидит кузнечик, на другой вырезаны иероглифы (что-то вроде «здесь был Вася», только по-китайски). Конечно, все эти работы метафоричны — «думайте сами, решайте сами», что изображено.

Сам Агафонов считает, что введение текста в фотографию — вещь не бесспорная, поскольку вербальная информация первой привлекает внимание зрителя, «тянет одеяло на себя». Но поскольку и сама фотография — знак, она, как любое искусство, как бы концентрирует, собирает событие, которое в жизни может быть достаточно вялым и размытым. Потому фотограф вправе построить знаковые, ключевые образы в том порядке, как видит, и так, чтобы его снимки произвели, может быть, большее эмоциональное впечатление, чем реальные события, которые за ними стоят.

И в этом смысле, для нашего героя произведения фотографического искусства — это невербальные знаки-образы, которыми люди обмениваются. Можно сказать, что человек, рождая фотографию, проделывает то же самое, что дельфин, когда он эхолоцирует — создает образы предметов с помощью звуков, которые может затем передать своему товарищу на расстояние до десяти километров… Это если бы у человека был прожектор во лбу — раз, осветил, сфотографировал и из себя еще и диапроектором дальше эту картинку передал.

Агафонова интересует теория знака. И вообще он — дуалист, и заниматься чем-то одним ему неинтересно. Творческий человек ему представляется похожим на ржавую водопроводную трубу: если в одном месте начало сквозить и брызжет вода, то сколько трубу ни латай, непременно пробьет в другом месте…

«Сейчас я возвращаюсь к собственному жизненному циклу 20-летней давности, — пояснил Александр. — Тогда мы записывали на гидрофон звуки дельфинов в естественных условиях, но непонятно было, что с этим богатством делать. Звук — понятие эфемерное, нужно было его представить в визуальной форме. Был уже изобретен принцип спектрального анализа, но 20 лет назад эти приборы были страшно дороги и редки, и чтобы обработать один сигнал, требовались десятки минут.

Сейчас компьютерные программы позволяют делать то же самое в режиме реального времени. Мы все сигналы можем записать в виде закорючек, затем их сравнивать по длине, частоте… Пока что ситуация с расшифровкой языка дельфинов та же, что и 20, 30, 40 лет назад. Дома я, чтобы отработать методологию, начал с расшифровки сигналов морского зайца — тюленя. Прихожу с работы и занимаюсь своим научным хобби. Называю это маленькой гордой частной лабораторией морской биоакустики на дому. А фотография для меня — некая гимнастика ума».

Биолог Агафонов классифицирует себя как «умственного фотографа», высматривающего кадр и снимающего очень экономно, тратя минимум пленки. Числит себя не профессионалом, а фотолюбителем, сравнивая себя с соловьем, который поет в свое удовольствие. Потому он по заданию не снимает, а задачу свою видит в том, чтобы в совершенно обычном реалистическом материале разглядеть то, мимо чего прошли сто человек и ничего не увидели. А еще его привлекает момент абсурда, иррациональности, когда есть в фотографии какая-то странность.

Каким его видят другие? Сергей Бурасовский, заместитель директора Дома фотографии, секретарь Союза фотохудожников России, считает фотографа Агафонова «лириком и философом». Неоднократно бывая с ним в одних и тех же дальних поездках, удивляется тому, как различаются их съемки. Александр не ищет экзотики, его всегда занимает соотношение его собственных мыслей и того, что он видит.

Он неспешно выбирает кадр, использует минимум изобразительных средств, и то, что получается, всегда — отдельный «сюжет для небольшого рассказа». Правда, не каждый зритель может считать с фотографии тайные знаки автора. Личное знакомство с ним позволяет понять его работы лучше. И все-таки в его фотографиях остается недосказанность, так же как и в нем самом — внутри больше, чем этот человек показывает снаружи.

Галина ЕРГАЕВА
Все фотографии: © Александр Агафонов