Meeting Place – Москва

Натренированные организуемыми Московским домом фотографии фотозабегами столичные жители (в этом году МДФ и «Фотобиеннале» отмечают десятилетний юбилей), как всегда, проголосовали ногами. На выставках было не протолкнуться не только на открытиях. А очередь в раздевалку «Манежа» на вернисаж Яна Саудека я выстояла такую, какой не припомню когда и за чем. Видимо, не пустым звуком является утверждение, что музей «Московский дом фотографии» на сегодня — самый посещаемый из музеев города. И если это даже дань моде, о чем говорит преобладание среди зрителей молодых лиц, то пусть эта мода не проходит. А когда прислушаешься, о чем эти «пользователи» искусства переговариваются, понимаешь — это поколение разбирается в фотографии.

112 экспозиций, 51 из которых — зарубежная, разместились на всех крупных выставочных площадках Москвы, включая самые «крутые» галереи. Учредители, организаторы, стратегические, генеральные партнеры Московского дома фотографии и много кто еще постарались на славу. Ольга Свиблова, директор МДФ, даром что ли психолог по образованию, всегда точно расставляет «ловушки» — придумывает темы для биеннале, дозирует среди участников количество звезд и фотографов нового поколения, исторического материала и современного, «нашего — не нашего». Представляет каждый раз не известные российскому зрителю национальные фотографические школы, журналистику и современное искусство, использующее фотографию как media. Приглашает в Москву фотографов мирового класса, директоров музеев, галерей, критиков, кураторов. Включает в фестивальный круговорот весь мегаполис, создавая, по ее словам, «подобие фотогорода, в котором есть центральные площади и проспекты, улицы и закоулки, дворики и тупики».

И каждый раз добавляет к традиционному набору что-то новенькое. На протяжении первой недели фестиваля в ресторане-баре-кондитерской «Цветы» на 1-й Тверской-Ямской работало Meeting place — место встречи, где каждый желающий мог встретиться с зарубежными и российскими участниками фестиваля. Позже местом встречи стали проходивший во ВГИКе мастер-класс по теории и практике искусства фотографии и презентация Международной школы фотографии и мультимедиа.

Если говорить о темах «Фотобиеннале» («Искушение», «Конфликт», «Путешествие»), то я спрашивала иностранных кураторов выставок о том, как это происходит на других, более старших по возрасту месяцах фотографии в иных столицах и странах. Оказалось, что темы есть везде, но где — одна, где — две, не более. В Германии они звучат суше, в Венеции — уже круг сюжетов, а ближе всего темы Московского месяца фотографии к эмоциональным французским. Впрочем, именно парижская модель и была взята как пример для московских фотобиеннале. Но главное, что выяснилось, — темы эти никакая не калька, а самый настоящий оригинал, рождаемый в МДФ.

Карты, деньги, два ствола
Визуальная метафора темы соблазна, заявленной на фестивале, для меня — руки. Руки, которые обнимают, считают деньги, пишут законы, тасуют карты и дают в руки других оружие… Они проходят красной нитью через многие работы и проекты.

Искушения властью, политикой предстали роскошной выставкой старейшины фотоцеха Корнелла Капы / Cornell Capa «Предвыборная кампания Джона Ф. Кеннеди». Сюда включены многие никогда прежде публично не выставлявшиеся кадры путешествия фотографа вместе с кандидатом в президенты по извилистым коридорам избирательной гонки на самый верх: от тура по мелким населенным пунктам и встречам с избирателями до инаугурации президента и его первых ста днях в Белом Доме. И среди множества фотографий, отличающихся то пафосом, то юмором, то искренней теплотой и непринужденностью (как снимок, где смеющаяся беременная Жаклин стоит в машине с откидным верхом под дождем конфетти), есть кадр, где самого Кеннеди нет, а в воздухе парят его руки, простирающиеся для рукопожатий к восторженной толпе…

К этим рукам видеоряд просмотренных выставок услужливо подтягивает следующий сюжет: руку с милицейским жезлом на советском уличном знаке 30-х годов прошлого века и надписью «Держитесь правой стороны». Это снято Александром Родченко и показано в экспозиции «Фотоконфликты, фотопутешествия и фотоискушения Александра Родченко», вместившей, кроме прочего, искушения молодостью, здоровьем, скоростью, весельем и даже коллективизмом, когда речь идет о демонстрации.

Абсолютно в тему соблазна оказался проект «Мир Яна Саудека» — знаменитого чешского певца искушений красотой тела, которого знает весь мир. Относятся к Саудеку / Jan Saudek по-разному: боготворят и поносят, прославляют и презирают. Его постановочные работы менялись вместе с ним самим — от апофеоза женственности, мужественности, материнства, детства, влюбленности — в 70-е годы — к созданию мистификаций — в 90-е и снова к соблазну, греху и рождению — в начале нового века. Он словно постоянно играет со зрителем в «человеческую комедию». Критик Даниела Мразкова пишет, что «снимки Саудека — это глубоко личный мир, но он не боится быть уязвимым. Он готов постоянно рисковать, так что зритель может смеяться или злиться от стыда ли, ханжества или непонимания. Всю свою жизнь он отдавал себе отчет в этом риске. Но имеют ли его фотографии дело с самыми нежными чувствами или с сомнительными сторонами людской натуры, в целом они являют собой торжество человеческого. И именно это чрезвычайно оригинальное, несколько провокационное преклонение перед людьми — которым не чуждо ничто человеческое — делает Яна Саудека уникальной фигурой в мире современной фотографии».

Конечно, у чешского мастера много подражателей и последователей. Но поиски и находки у каждого таланта — свои (даже непосредственная ученица и правая рука пана Саудека, его бывшая модель Сара Саудкова, чью выставку в прошлом году представляла московская галерея «А3», не копирует его, а выбирает доминантой вечную борьбу между полами).

Так и у нашей новой звездочки Евфросины Лаврухиной в ее показанном на «Фотобиеннале-2006» проекте «Casanova» этот записной соблазнитель и классически порочен, и по-современному привлекателен. Свое искушение несет и мир отчаянных скейтбордистов, за которым наблюдает шведка Лиза Селин / Lisa Selin. Ее выставка «В поисках Али Булалы» (это имя носит один из самых известных скейтбордистов мира) снята в разных концах света, куда фотограф ездит с поклонниками новой городской субкультуры. Где-то на этих просторах от Стокгольма до Лос-Анджелеса снят кадр, на котором крупным планом две сложенные руки. На пальцах татуировка: «love …ear», одна буква закрыта, думаю, это, скорее всего, «f». И тогда перевод надписи звучит как «Люблю опасность»…

Но самый большой дока по части городских соблазнов предстал перед зрителями в залах «Нового Манежа» — человек, которого все знают как Брассая / Brassai, между тем это псевдоним Дьюлы Халаса, рожденного в городе Брассо в Румынии и выбравшего своим полем боя Париж, где он изучал, «как город живет и движется и как движутся вместе с ним люди». Эта показанная в Москве экспозиция — самая крупная при жизни и после ухода великого мастера. Зрители словно прошагали по разным Парижам Брассая — ночному, дневному, секретному (так названы отдельные его серии), читая граффити, которым посвящен особый разговор, любуясь совершенными линиями его «Кристаллов и кораллов», удивляясь полным человеческих страстей и искушений предметным композициям из серий «Непроизвольные статуи», «Превращения», «Растения». Для нашего разговора представляет особый интерес его цикл «Удовольствия». Тут нет никаких намеков и метафор — все прямолинейно — перед нами злачный Париж и его герои, ночные заведения и сомнительные утехи вроде курения опиума, гаданий по руке и бала гомосексуалистов, влюбленные, завсегдатаи баров. Фотограф становится одним из парижан, вгрызается в город-праздник, как червь в сладкое яблоко, сливаясь со своими героями, превращаясь то в негра на балу темнокожих, то в проститутку или ее клиента в заведении у Сюзи…

И опять перед нами говорящие руки героини одной из самых известных работ Брассая «Мадам Бижу в "Лунном баре". Монмартр. Париж. 1939 г.». Древняя профессия мадам Бижу не оставляет сомнений. Ее испытующе-дерзкий взгляд прищуренных глаз говорит о многознании и опыте, а кривоватый рот, как считают психологи, — следствие сильных эмоциональных потрясений. Да уж, будьте уверены, ее путь греха и соблазна — не самый легкий. И пусть не обманут вас пухлые руки, унизанные дешевыми кольцами, это не признак вкуса или богатства, это — орудия соблазна, все, чем может она теперь прельстить посетителя кафе. Брассай обессмертил мадам Бижу, а она — древнейшую профессию.

И вот уже совсем другая — очаровательная молодая женщина на фотографии бывшей фотомодели француженки Беттины Реймс / Bettina Rheims, чьи работы входят в золотой фонд модных журналов и отличаются сплавом гламурного глянца и высокого искусства (ее «Ретроспектива» завершала большие показы в «Манеже»), держит прекрасную руку на своей груди, тревожно глядя в камеру. Снимок из серии «Женская тревога» откровенно говорит о том потаенном, о чем не принято говорить вслух…

Эта экспозиция вообще стала как бы и точкой, и многоточием в цепи вернисажей биеннале. Она являет собой, как и у Родченко, сплав всех трех тем — естественного в гламурных сюжетах соблазна, скрытого конфликта между женским и мужским полами и связанными с этим переживаниями (серии, посвященные бисексуалам и трансвеститам или напрямую говорящие о драме, как «Зачем ты оставил меня?», производят сильное впечатление), откровенного путешествия в мир женщины. В последнем Беттина Реймс провозглашает: «Я люблю плоть. Я фотографирую кожу», но на самом деле ее интересуют хрупкость и одновременно внутренняя сила современной амазонки, а не только внешние «обводы» ее тела. Особняком от ее постановочных придуманных серий стоит цикл «Слепцы», где фотограф видит своих моделей, а они ее только слышат. Каким образом соотнести эту почти репортерскую работу с утверждением фотографа о том, что она не снимает реальную жизнь и все ее фотографии обманчивы?.. Воистину, чужая душа — потемки. Может, именно эти потемки привлекли Реймс в «Слепцах»? А может быть, это проект-притча, знак, поданный нам, зрячим, для того, чтобы мы использовали свой дар видеть, не уподобляясь бредущим друг за другом в пропасть калекам с одноименного полотна Питера Брейгеля-старшего?

Обнаженные «Герои» чеха Ивана Пинкавы / Ivan Pinkava, одного из самых громких имен в современной фотографии, тоже из области тайных искушений. У его моделей-актеров обриты головы, нет макияжа, намеренно стерта индивидуальность, и играют они не по правилам. Потому вы не увидите в их исполнении и намека на классическую «Пьету», как у Яна Саудека, — оплакивание Христа Богоматерью. В «Пьете» Пинкавы это будет объятие двух безумно похожих друг на друга людей почти без признаков пола. Впрочем, это ближе к прямому значению итальянского слова «pieta» — милосердие. Вы так же никогда не отличите на его фотографиях руки Авеля — младшего сына Адама и Евы, от рук его убийцы — старшего брата Каина, позавидовавшего тому, что бог Яхве предпочел дары «пастыря овец» его дарам земледельца… Невидимой становится и та «Каинова печать», которой отметил убийцу бог, прокляв за братоубийство. Искушение в исполнении Пинкавы полно намеков, перевертышей, обращения к современной ситуации, но вместе с тем и переклички с далеким прошлым.

Собственная трактовка библейских сюжетов вообще отличает современного фотохудожника. Во всяком случае, в этом году на биеннале были различные визуальные версии жизни Христа (в его роли у Беттины Реймс однажды выступил ее сын-актер, в другой раз… женщина), три «Пьеты» и множество сыновей Адама и Евы. Турецкий фотограф Назиф Топкуоглу / Nazif Topcuoglu (см. портфолио в F&V №5, 2006) вообще превратил Каина и Авеля в девиц и поместил в библиотеку среди умных книжек как олицетворения мудрости — на его выставке в Центральном доме художника поменялись местами не только античные герои, но и мужчина с женщиной. Назиф определяет основную идею своих работ как «стремление к воображаемому прошлому в несколько порочной форме». Впрочем, почему бы Каину и Авелю не принять женское обличье, если в переносном смысле Авель не существо определенного пола, а невинная жертва жестокости вообще…

Игра с огнем
Один из залов «Нового Манежа» был целиком посвящен «Конфликтам» — войне, которую фотожурналисты с риском для жизни снимают в «горячих точках» планеты. В залах Галереи искусств Зураба Церетели также экспонировались проекты лауреата Пулитцеровской премии Энтони Сво / Anthony Suau «War Antiwar», «Беслан» Джеймса Хилла / James Hill, «Военный фотограф» Джеймса Начтвея / James Nachtwey. Один из тех, кого называют «представителями лучшей породы репортеров», — британец Саймон Норфолк / Simon Norfolk, показавший цикл «Афганистан», так сформулировал цель подобных фотоисследований: желание понять, «как война и необходимость воевать формируют наш мир: насколько значительная часть пространства, которое мы занимаем; технологии, которые мы используем; то, как мы себя понимаем, — связаны с военными конфликтами».

Они философы, эти фотографы, желающие рассказать все, что знают, о новых моцартах и сальери, каинах и авелях, показать критические точки межэтнических, межконфессиональных, военных конфликтов людям. Эпическая документальная картина «Войны против войны» создается ими в разных странах. И в память зрителя одинаково впечатываются руки сомалийской матери, несущей через поле войны своего уснувшего навсегда ребенка; бутылки с водой во дворе Бесланской школы после трагедии; ставший хрестоматийным снимок Энтони Сво «Москва. Октябрь 1993 г.» — черный дым и огонь пожарищ взмывают в небо, горстка людей с флагом в центре кадра, снятая издали и потому крошечная, противостоит полному хаосу вокруг и мертвым серым зданиям с темными окнами… Отмахнуться от этих работ, равнодушно проскочить мимо, по моим наблюдениям, на выставках мало кому удалось.

Другой конфликт, актуальный сегодня, предстал в исполнении Алексея Костромы в его царапающей глаз и слух фотоинсталляции «RED. Mein Kampf». Это документальная фиксация последствия столкновения фотографа в одном из парков Берлина с неонацистами, стоившая ему сломанного носа…

Новый поворот темы — абсолютно мирный, глубоко спрятанный социальный конфликт между не слишком заметным человеком-производителем: горняком, рыбаком, путейцем, пастухом, нефтяником, сборщиком моллюсков и нами — гораздо более заметными потребителями — наблюдаем у замечательного бразильского фотографа Себастиано Сальгадо / Sebastiao Salgado. Речь идет о его проекте «Рука человека», снятом в разных странах на производствах — велосипедном в Китае, автомобильном в Индии, текстильном в Казахстане, золотом в Бразилии… Бывший ученый, став фотографом, Сальгадо глубоко роет, как исследователь. Один из его снимков назван «Работа до седьмого пота». Вот уж никак не фотогеничные сюжеты, а до чего фотографичны под взглядом настоящего художника!

Совершенно иной спор — дня и ночи, нравственного — безнравственного, контраста отношения к тому, что можно снимать, а что нет, проявился в цикле «Сомнамбулизм» китайского папарацци Мяо Цзясиня / Miao Jiaxin, которого почти еженедельно приводят в полицейский участок за то, что он бродит в самых неподходящих местах Шанхая, пытаясь запечатлеть дух полуночного города без разрешения его ничего не подозревающих обитателей. Агрессивная некорректная съемка фотографа нередко заканчивается потасовкой с теми, на кого нацелена его камера.

Работы фотографа мирового класса Лоретты Люкс / Loretta Lux (см. портфолио в F&V №5, 2006) в «Манеже» — ее «Воображаемые портреты» детей — лишены всякого традиционного сюсюканья по поводу невинного возраста, это осмысление одиночества детства как потерянного рая в механистическом мире, который символизируют «задники» ее постановочных снимков-картин.

Парные семейные портреты россиянки Али Есипович из совсем свежего проекта «Счастье. 2005–2006», где мужчинам в два, в три раза больше лет, чем их избранницам, — тоже своеобразный, только не придуманный вызов общественной морали. Тем, кто морщится при виде этих счастливых мезальянсов, хочется сказать вместе с автором проекта: а вы не завидуйте! Немка Уте Малер / Ute Mahler в своей серии «Новые старые» (в рамках проекта «Образы Германии» в ЦДХ) как бы подхватывает тему — ее пожилые герои не чувствуют груза возраста, живут на полную катушку, пользуясь правом на самореализацию и независимость вопреки паспортным данным.

По-своему трактует мотив скорости жизни француз Матье Бернар-Реймон / Mathieu Bernard-Reymond. В его прелюбопытной серии «Интервалы» не сразу, но постепенно глаз замечает, что одни и те же фигуры людей в городском пейзаже все чаще повторяются в разных ракурсах. Постепенно фиксируя на этом приеме наше внимание, фотограф прослеживает, по его словам, «странную связь из скорости и иллюзии, которая связывает нас с миром». Представляет персонажей «как посетителей, а не как жителей». Фотографировать для него значит «показывать парадокс самого изображения, который сегодня похож на парадокс нашего существования: вечное метание между воображаемым и действительным, изначально проигрышная, но необходимая попытка понимания того, где мы находимся».

И уж совсем непрост творческий конфликт с самим собой у художника, занятого поиском гармонии. Да еще у того, кого называют «археологом абсурда». Сергей Братков, показавший на «Фотобиеннале-2006» проект «Часть моей жизни», где чужие города и гостиницы явно диссонируют с внутренним миром автора, в одном интервью так и сказал: «Самый острый конфликт заключается в противоречии между собой как профессионалом и собой как персонажем».

Еще дальше в этом направлении идет француз Жильбер Гарсен / Gilbert Garcin. Его метафоричная серия «Свидетель» — о конфликте и борьбе маленького человека с окружающим миром. Причем человек этот — сам Гарсен. Помещенный в искусственные, но правдоподобные декорации пожилой интеллигент, в котором мы узнаем фотографа, стремится побороть «Страх неведения», «Познать свои границы», справиться с «Мельницей забвения», которую он с упорством Сизифа крутит по песку, не понимая бесполезности усилий… Сюжет, где одинокая фигура бредет по какому-то, почти лунному, пейзажу, а на самом деле — среди детских куличей, иллюзионист и мистификатор Гарсен назвал «На пляже».

О, море в Гаграх, о, na Hawayah!
А теперь, как в кино, — перебивка плана. Перенос на иной, реальный пляж, над которым когда-то неслось это самое «О, море в Гагра-а-ах»… Тему путешествия откроем вояжем в лето и откровенную радость. Вита Буйвид с ее «Территорией любви» — Гавайями. Любительница фотопровокаций на сей раз отправилась туда, где отдыхают новые русские, и сделала на каждой фотографии смешную надпись латинскими буквами, как на открытках начала прошлого века, только с современным мещанско-блатным прононсом типа «Zagoraem blin na Hawayax»… Если принять за аксиому утверждение Юлия Цезаря «путешествия избавляют от предрассудков», то пляжное путешествие, уж точно, лишает всяких комплексов.

Куратор Московского дома фотографии Сергей Бурасовский в ЦДХ показал нам вторую серию «Пляжного романа» (первая экспонировалась осенью). Вошло сюда лучшее из прошлой выставки с прибавлением новых — старых фотографий из архивов в основном отечественных фотографов. Получился и курьез, и серьез, и кураж. Все вместе сильно повысило улыбчивость зрителей. Ведь у каждого из нас есть свой пляж. Я, признаюсь, задержалась у старой фотографии родного мне Балтийского берега, где рядом с загорающей парой стоит приемник «Спидола», а молодой человек читает журнальную статью с заголовком «Игра с огнем»…

Кто-то из писателей обмолвился, что каков путешественник, таково и путешествие. Если два года назад на «Фотобиеннале» один из лучших фотографов Италии Миммо Йодиче / Mimmo Jodice показал нам свое видение Парижа, то сейчас мы вместе с ним совершили странствие, которое он сам определил как «путешествие в поисках прошлого». Его проект «Средиземноморье. 1990–1995» в черно-белых фотографиях дает ощущение классической Вселенной, средиземноморской цивилизации, где воедино сплавлены история и мифология.

Совершенно другая картина вояжа в Европу получилась у Владимира Мишукова. Профессиональный артист, он в каждом своем проекте — разный, словно в новой роли. Вот и его «Шарлеруа, Туркуан», показанные в Музее архитектуры, не позволили зрителям сразу узнать его манеру, зато позволили удивиться. Мишуков снял безлюдные заброшенные фабрики в двух приграничных городах Франции и Бельгии, высветив опять-таки в нефотогеничных сюжетах мощную фотографичность и энергетику, оставленную теми, кто когда-то здесь работал. Его комментарий к проекту дописывает картину и позволяет больше узнать автора как человека: «Такое ощущение, что не люди покидают город, а город расстается с людьми. Оставляет их тени, прикосновения, отражения, предметы, увлечения, печаль. То, что они не смогли или не захотели взять с собой. То, что совсем недавно было важным, значительным, незыблемым, нужным, дорогим. То, что имело смысл… Люди бросают прежнюю жизнь, устремляются к новой в надежде, что она будет другой… Сколько еще предстоит в этой жизни оставить мест, вещей, стремлений? Не знает никто. Как никто не знает, кто же кого покидает: город — людей, или люди — город».

Ему вторит тоже едва узнаваемый Сергей Чиликов, рисующий своих земляков-волжан в приземленном, но по-человечески теплом проекте «Философия путешествия», где все путешествие — это выход за угол родного дома или за деревенскую калитку, а то и вовсе посиделки внука рядом с дедом в знакомой с детства комнате. В отличие от Чиликова мечтатели вроде Леонида Тишкова и Бориса Бендикова, не довольствуясь обыденностью, совершают «Визит к звезде», соединяя область земную с космической…
В ряду показанного есть путешествия — размышления, есть — задачки на воображение — такую можно было решить, разглядывая проект «Путешествие во времени и пространстве. Образы Российской Империи. 1890–1910-е гг.», представленный Российским этнографическим музеем из С.-Петербурга. Среди зрителей-фотохудожников эта экспозиция пользовалась особой популярностью.

Вызвавшая самые разные отклики «сборная солянка» — выставка «Русский взгляд на Европу» явила зрителям фотодневники тринадцати путешественников — наших соотечественников, объединив в один проект их открытия Старого Света. Дневники их так же разнятся, как сами путешественники. Мне ближе фотографии Александра Слюсарева, того же Владимира Мишукова и незнакомого мне до сих пор Валерия Сировского. В интернете я обнаружила, что Италию, которую Сировский так лирично представил в проекте, он знает изнутри, поскольку в совершенстве владеет итальянским — переводчик-синхронист. Несколько раз круто менял жизнь. Работал режиссером и актером на Мосфильме, снялся в «Красной палатке». Переводил на русский язык Тонино Гуэрра, а на итальянский — Пушкина и Ахматову. Взял камеру, чтобы «фиксировать на пленку то, к чему присматривался всю жизнь…». Вот уж точно искушение искусством. И как похож его кадр «Тоскана» с сизым туманом, высокими деревьями и воротами, открытыми в неизвестность, на то, что пишет Тонино Гуэрра в «Книге странствий»: «Лишь раз может случиться с тобой такое: встретить первозданный свет, который был при зарождении мира… Это свечение, которое видело рождение Вселенной, не совсем погасло. Его можно найти в покинутых местах, и именно там этот свет продолжает жить, даже если он потерял свою яркость и сделался туманным и бледным».

Похоже, что все участники «Фотобиеннале-2006» (а кто из фотографов не путешественник в незнаемое?) как раз этим и заняты — поисками первозданного света в любой теме, к какой бы ни прикасались. Пример тому – творчество Александра Родченко, неизменного участника всех биеннале, потому что с годами в его фотографиях читается все больше смыслов. На презентации выставки мастера, в которой три темы поместились «в одном флаконе», внук выдающегося фотографа Александр Лаврентьев сказал, что Александр Михайлович был бы доволен и залом, и размещением работ, и тусовкой, поскольку, как ему кажется, он наблюдает за действиями, разворачивающимися на фотографической сцене.

Так, может, мэтр и вправду нас видит? Александр Михайлович, ну и как вам эти фотографические страсти-мордасти? Эти умозрительные попытки найти путь к сердцу зрителя? Этот эсперанто, на котором говорят не только фотожурналисты, но и ставшие «профи» бывшие переводчики, ученые, фотомодели, артисты, создавая бесконечную книгу странствий? Искушение фотоискусством продолжается. Дела идут, контора пишет, фотоаппараты снимают. А как же иначе? Вы же этого хотели, когда говорили, что «необходимо поднять любовь к фотографии, чтобы фотографии коллекционировали, создавали фототеки, фотовыставки грандиозного масштаба». Все в яблочко, особенно насчет масштаба.

Галина ЕРГАЕВА
Все фотографии предоставлены Московским домом фотографии

: www.mdf.ru

:Sony Cyber-shot; MasterCard; Pio Global

Генеральные партнеры: «Билайн»; «Ингеоком»; Deutsche Bank

Официальные партнеры: Bosco di Ciliegi; ГУМ

При поддержке: «Пролаб»; «Фотолаб»; «АсаdеmService»; Hotel Baltschug Kempinski Moscow; Cafe des Artistes; торговая марка Vogue; социально-культурный фонд Hennessy; бар-ресторан-кондитерская «Цветы»

Учредители: Правительство Москвы; Комитет по культуре Москвы; Московский дом фотографии