Письма в редакцию. Львы и тигры

Не так давно один молодой автор спросил меня, чем отличаются кураторы современного искусства от кураторов фотографии. Вопрос хороший для тех, кто понимает. Понимать, точнее, догадываться, что разница существует, начинают, как правило, не в тот момент, когда приходят на выставку современного искусства, где почти всегда есть фотография, но работая с кураторами, наблюдая, как «кураторы» и «кураторы» по-разному выбирают фотографии из одного и того же портфолио. Что сказать, действительно, как львы и тигры, все они — большие кошки, так и кураторы занимаются представлением фотографии публике. Только в разных контекстах. И для разной публики.

Как ни странно, но выставки сугубо фотографические — проекты «для своих». Кроме людей, уже погруженных в фотографию, внешне они не так интересны посторонним. И дело даже не в том, что человек с большой блендой будет в выставочном зале упираться носом в карточки и бурно обсуждать с соседом, как снято, чем снято, где печатали и можно ли по-другому. Профессионалов подчас интересуют частности, за которыми они не видят целого. Посторонние же на выставке фотографии не смогут артикулировать разницу такой выставки и выставки современного искусства. По выходу с выставки фотографии они точно смогут сказать, что устали на ней больше, чем могли представить заранее, что там «как-то все по-другому». Еще бы, ведь на выставке фотографии, сделанной фотографическим куратором, буквально меняется «точка сборки» реальности, вытягивается уникальность видения (другого видения) фотографа...

Признаемся честно: в пространство современного искусства вовлечено гораздо больше публики, чем в фотографическое пространство, и идет народ на выставки современного искусства активнее. Почему? Современное искусство — аттракцион, entertainment, как говорят американцы. Это новая ярмарка, где происходит социализация. Казалось бы, что такого важного было в ярмарках и балаганах века девятнадцатого? Продали свинок с утра, а после сытного обеда пошли в балаган поглядеть на силача Викулу и женщину с бородой, а детям — карусель и леденец на палочке. Но в представлениях, что давались в балагане, добро побеждало зло, сила заслуживала уважения, а элементы хоррора и патологий (баба с бородой) тревожили воображение и лишь подтверждали, что публика пришла в правильное место: древнее, хтоническое, как пещера пифий или логово грифонов. Страшно интересно. Современное искусство сегодня — ярмарка тщеславия коллекционеров и меценатов, швыряющих сотни и миллионы. И дело не в том, что «широкие народные массы» не в состоянии осознать, почему акула в формалине идет по цене яхты. Кунштюки — черепа, коровы и прочая и прочая — те самые атрибуты подлинного ужаса, на которые народ, плюясь и не понимая разумом, валит, ведомый интуицией и родовой памятью. Подлинность их материала замещает идею подлинности как таковой. В современном искусстве много идей. Оно все — идеи. И разговоры о дне сегодняшнем. Уберите исторический контекст, и половина будоражащей прелести поп-арта, всех этих прекрасных банок супа и сумочек с волосами, значение лиц на принтах, которые «тридцать три лучше, чем одна», исчезнет. Выбросите идею феминизма, и искусство Крюгер потеряет смысл; вычеркните критику консьюмеризма и глобализации, и даже Гурский начнет падать в цене. Это не значит, что все идеи современного искусства глобальны и планетарны и все кураторы — мессии и провозвестники истин. Заглядывать в историю даже недавнего прошлого, чтобы увидеть там, сколько современного искусства было по факту и сколько осталось в интерпретациях историков, — печальный урок. Утешает лишь то, что времена меняются. А вместе с ними из сундука прошлого извлекаются забытые факты, имена и произведения, и — вуаля — история искусства, как волшебный дом, не меняя классицистического фасада, приобретает пару новых комнаток внутри. Скажу по секрету: смыслы, коими кураторы современного искусства награждают фотографию, далеко не всегда соответствуют причинам, по которым фотография снята. Хотя фотография фотографии рознь. И в наше время множество изображений делаются молодыми людьми, прошедшими школу современного искусства и выученными, что для экономии времени — кураторского и собственного на пути к славе — не всякая фотография показывается, но лишь та, что часть авторского проекта. Честь и хвала современным художникам, работающим с медиа фотографии, когда они в состоянии найти на теле общества, как доктор, место, где болит, четко сформулировать идею и при этом сделать фотографии, которые не есть лишь иллюстрация идеи, но фотографии вполне, где есть свет, пространство, время и сам автор.

Чем занимается куратор фотографических выставок? Начнем с того, что среди самых известных представителей этой породы большинство имеют фотографическое происхождение. Сами были фотографами. Это отнюдь не означает, что всякий фотограф может быть куратором (скорее, избранные и крайне редкие исключения), и не по фотографиям, сделанным в прошлом, оценивается куратор (как фотограф он мог быть отнюдь не первого ряда, а крепкий середнячок), но исключительно по тому, как удается работать с материей фотографии. С пресловутыми светом, пространством, временем. Уже не в отдельных снимках, но в новом произведении, коим является выставка: в определенном пространстве повешенная фотография создает собственное пространство. И требуется время на диалог с выставкой — новым пространственным произведением. «Вначале было.» — «Слово!» — скажет куратор современного искусства. «Свет — слово изреченное есть ложь», — не согласится с ним куратор фотографических выставок. Куратор фотографии работает с материей искусства фотографии, с формами визуальной культуры, с химией и физикой создания произведений путем фиксации света и воздействия этих произведений, причем воздействия не сюжетного (и не только композиционного), но психофизического, на уровне градации тональностей и текстур разных поверхностей отпечатков, их размеров, новых смыслов, появляющихся в окончательном произведении, не тождественных сюжету съемки. Куратор инсценирует эти влияния оформлением произведений, светом внутри выставочного пространства. Были ли вы на выставке Александра Китаева, что с января висела в Центре фотографии имени братьев Люмьер в Москве? Там знакомые по репродукциям в журналах и книгах отпечатки, представленные в оригинале, заставляли замирать и погружаться в них. Понятно ли публике, которая приходила на выставку Китаева, что она смотрит? Скорее всего, люди шли посмотреть на фотографии Петербурга. А получали дозу светового излучения фотографии, попадали под шквал магии. Полноте, это россказни, в которые трудно поверить. В саблезубых тигров сегодня тоже не верит никто. Кураторы фотографии (не только классической, как китаев-ская, но и более молодой) подобны этим большим кошкам. Их мало. Но они все-таки есть.