Письмо (43). Авторская колонка Ирины Чмыревой

Как же быстро все меняется, и как же скоро перемены становятся привычными и мы перестаем замечать, что живем уже в другом мире. Еще недавно, начиная очередное письмо, я обращалась исключительно к событиям фотографической сцены, перечисляла, где была, что видела, пересказывала разговоры с коллегами. Происходившее в обществе, в стране оказывалось за пределами моих текстов отнюдь не потому, что оно не интересно, не важно, а потому, что было тяжело и порой стыдно обсуждать то, что происходило вокруг. Политика цинична, грязна (как там описывают политиков и их деяния?), но за реакцию общества на действия (и бездействия) политиков бывало обидно: народ безмолвствует. И я вместе с ним. Дэвид Ремник (главред The New Yorker, автор нескольких книг о современной России) так описал «правила (или, точнее, стереотипы) жизни» таких, как я: «…Меня пригласили в компанию молодых людей до 30 лет, в основном журналистов… у людей… раздвоенное сознание: они точно знают очерченные границы, но при этом они полностью погружены в искреннюю, честную работу». Вам это описание ничего не напоминает? Эдакая внутренняя эмиграция, как во времена позднего социализма: сопротивляться бесполезно, но если посмотреть, какой взрыв произошел в российской литературе, поэзии, современном искусстве и фотографии именно в те годы, то становится понятно, что это было началом удивительных по насыщенности явлений и имен этапа второй половины 1980-х — первой половины 1990-х. Если бы не было той скрытой работы «внутренней эмиграции», нечего было бы предъявлять миру, когда рухнул железный занавес заодно с Советским Союзом, нечего было бы публиковать в университетских изданиях по всему миру, нечего продавать на «Сотбисе» в Москве в 1988-м. Был период накопления, «тайного создания» произведений (творчество, по большому счету, всё — процесс тайный, невидимый посторонним, пока произведение не предъявлено, причем не только в разных видах искусств, но и в репортаже: кто, кроме самого фотографа, знает (и сам автор не знает, но чувствует, а то и не догадывается вовсе), в какой момент появляется новый важный кадр), и то, что мы называем периодом расцвета современного искусства в перестройку, на самом деле было периодом предъявления… Я не оправдываюсь и не оправдываю тех, кто в разных областях творчества, включая нашу фотографию, жил в раздвоенном сознании последние годы. Но повторюсь: каждый период истории, в том числе скрытой работы, важен и ценен.