Авторская колонка Ирины Чмыревой. Письмо 61

В прошлый раз я коснулась темы постепенной утраты визуальной культуры, «образованности глаза», в результате чего страдают и зрители, и многочисленные адепты фотографии, профессионалы и любители. Технических инструментов в руках у фотографов (и зрителей фотографии) становится все больше, все меньшая дистанция разделяет тех, кто создает фотографии, и тех, кто их потребляет. Произведения, созданные с помощью невероятно дорогой оптики, можно просматривать на электронных экранах, сконструированных для того, чтобы воспроизводить с высочайшим качеством эти тонко уловленные картинки. Но количество «контента» (как принято теперь называть коллекции фотографий) высшего оптического качества ограничено не только числом суперкамер, но и числом профессионалов, способных ими работать, и следующий шаг в продвижении электронных рамочек-экранчиков-стен состоит в том, чтобы вложить в программную начинку воспроизводящих устройств инструменты оптической манипуляции, виртуального улучшения изображения, воспроизводимого на этих устройствах, независимо от того, каким было исходное качество. Перенос изображения, поражающего своими резкостью, глубиной, детализацией, цветом, с электронного носителя в физический мир (в виде отпечатка, к примеру) разрушает иллюзию его оптического совершенства, восстанавливает справедливость. Этот резкий жест сродни перерезанию пуповины, питающей электронную картинку живительными возможностями цифровой природы. Уберите программные настройки, и цифровая фотография если не исчезнет вовсе, то категорически сократит свое присутствие в реальном мире.

Существование отпечатков 2х2 см (примерно такой размер у изображений из многомиллиардного архива любительской цифровой съемки) ограничено в физическом пространстве: их надо как-то хранить, показывать. Их присутствие вызывает необходимость создания новых устройств для просмотра, каких-то коробочек, альбомчиков. одна несовершенная сущность порождает океанскую волну новых сущностей. Как только мы выходим в физический мир, становится очевидной призрачная ценность многих привычных сегодня форм фотографии...

Возникает иллюзия, что получить изображение все проще. Есть новые камеры, они все сложнее, все тоньше настроены, производители обещают, что с их помощью можно получить невиданные ранее результаты. Каждый день в новостном видео мелькают официальные фотографы, их нынче как минимум две категории. Есть те, кто в удобной неэлегантной одежде сгрудился толпой перед официальными лицами. У этих фотографов, снимающих новости для прессы, все логически связано: есть высокотехнологичная аппаратура, есть удобная одежда, позволяющая двигаться во время съемок, есть в первую очередь школа и профессионализм, позволяющие и из толпы коллег сделать стоящий снимок, а камера и одежда лишь помогают в работе. Профессионал может работать чем угодно, но чем новее его инструмент, тем надежнее результат, тем больше шансов опередить коллег в соревновании медиаскоростей, тем быстрее редакция получит и сможет пустить в работу снимок. И есть другие, тоже официальные, но с иным оттенком смыслов, фотографы — в костюмах, с непроницаемыми лицами и скованными движениями, неотличимые от других членов официальных делегаций, с дорогими новыми камерами, которые так трудно и неудобно держать перед глазами в жестких пиджаках. миф о том, что суперкамера гарантирует суперрезультат, приводит к тому, что даже чиновникам мэрии маленького города покупают серьезные аппараты, чтобы те «делали фотоархив» своего города; пишущим журналистам выдают камеры, требующие мастерства от снимающего, иначе результат мало отличается от сделанного мобильным телефоном. В погоне за рынком производители забывают напомнить, что к сложным камерам в комплекте должны идти фотографы. Не камера делает фотографа, а он лишь использует инструмент, желательно новый и удобный, в своей работе.

С другой стороны, появляется все больше устройств, имитирующих расширение изобразительной свободы начинающих авторов, еще не покусившихся на о-о-очень дорогие камеры из суперсовременных материалов. Теперь и на борту самолета рекламируют среди мелких гаджетов насадочки, которые можно пристегнуть к телефону и — вуаля! — получать «потрясающие фотографии». На тех, кто не верит в магию кусочков пластмассы, должна воздействовать магия слов: «Профессиональный набор фотообъективов позволит вам получать уникальные снимки с помощью вашего телефона». о сладкие обещания! Так деревенский колдун сулил красным девицам, что, отдав монетку в пользу лесной богини, они будут красивы, любимы и здоровы. Но реклама продуктов, выстроенная на проговаривании вслух наших скрытых желаний, независимо от того, обладает ли данный продукт хотя бы малым влиянием или может ли он быть хотя бы малым подспорьем в достижении наших желаний, — это отдельная тема, и реклама фотографических новинок всего лишь иллюстрация общих процессов «воздействия рекламной магии на современное общество».

Меня больше занимают вопросы: была ли утрата визуальной культуры неизбежна и в каких отношениях эта потеря состоит с развитием технического прогресса? можно ли на технику возложить ответственность за ухудшение положения профессиональной фотографии в обществе, или дело в исторических обстоятельствах — в смене политических режимов, которые то игнорировали, то беззастенчиво использовали и контролировали фотографию в своих нуждах, или дело в смене направления развития всей европейской культуры?

Неужели, просматривая влияние развития современной цифровой техники на современную фотографию, остается лишь заклеймить общество потребления, которое развращает обещаниями легкого и быстрого результата? Или, посмотрев в зеркало, спросим себя самих, хватит ли силы духа удержаться от веры в простые пути и легкие результаты? Потребитель верит в то, во что хочет верить. Для человеческой природы в поисках счастья нет разницы, предлагают ли вечную молодость по цене лягушачьей шкурки или карбоновую коробочку с прозрачной пластмасской и неведомой начинкой внутри.

Зачем вам новая камера? Это объективная необходимость или вы просто хотите попробовать еще один, стотысячный способ обрести себя?