Авторская колонка Ирины Чмыревой. Письмо 77. Ошибка куратора

Несколько лет назад в письмах я уже обращалась к теме кураторства. Впрочем, о кураторах и фотографах говорю часто и повсюду.

Поводом для этого письма стали несколько недавних встреч с коллегами, да выставки, да воспоминание о разговоре со старшим коллегой, сделавшим выставку «Искусство современной фотографии: Россия, Украина, Беларусь», прогремевшую в 1994 году в Москве.

В тот раз с размахом в ЦДХ были представлены коллекции 70 авторов. В современной истории фотографии сохранилось большинство имен, прошедших селекцию 20 лет назад к той экспозиции и теми кураторами (даже у одного куратора процесс отбора — это личное исследование и проговаривание с коллегами, общение с художниками, вслушивание в «шум улицы» — т.е. процесс индивидуальный и коллективный, баланс между именем/знанием одного главного отборщика выставки и «всем миром»). Некоторых из авторов той выставки уже нет на этом свете, кто-то давно не занимается фотографией как автор (а можно было бы вывести статистику: из семидесяти участников — один директор музея, три редактора, восемь профессоров, в том числе пятеро преподают фотографию...), но собранная тогда выставка — плод исследования, аналитики, результат синтетического кураторского творчества. И выпущенный к выставке каталог — кладезь информации по сей день, редкий, едва ли не основной источник биографий и датировок для целой эпохи нашей фотографии. Мы говорили с главным куратором «Искусства современной фотографии...» о выборе авторов.

Имеет ли право куратор на ошибку? (И что потом с этой ошибкой делать?) «Ошибка? Да, была. Я не взял одного автора. Тогда мне казалось, что то, что он делает, очень камерно, что продолжение будет и тогда, возможно. а вскоре он умер, и стало понятно, что он был совершенно уникальным, и его место до сих пор не занято никем, хотя ниша такой фотографии есть. И я до сих пор живу с ощущением своего невыполненного долга».

Для тех, кто давно в фотографии, даже в пересказе без имен, уже ясно, с кем и о ком идет разговор. Для остальных: разговор с Евгением Березнером, на счету которого за последние 40 лет пять сотен выставок русской старой и новой фотографии, в том числе экспозиции эпохальные. А фотограф — Александр Викторов, без которого, действительно, рассказ о фотографии 1980-х — 1990-х будет неполным, невозможным просто.

Вспомнила я тот разговор, посетив несколько конкурсных выставок в Москве и в европейских столицах за последние недели. Вспомнила разговоры с коллегами, российскими и зарубежными, в жюри конкурсов, фотографических премий, на открытиях выставок. И в очередной раз подивилась: как легко авторы, «попав в тренд», становятся лауреатами из года в год, как кочуют по выставкам, как легко в профессию кураторскую приходят новые люди, уверенные, что сейчас они-то наведут порядок и покажут. узкий, не ими открытый круг имен, которыми позже в Истории будет обозначено наше время.

Куратор — маленький человек. Он зависим от общества и того, что создано авторами; от собственных знания, опыта, удачливости и репутации; от обстоятельств, вплоть до смены политического курса государства, и от обязательств, принятых им самим, куратором, возможно, бессознательно. Но эти обязательства перед Историей и перед современниками — тяжелый груз. Его можно едва сдвинуть с места, тем более нести на себе либо неосознанно, либо всматриваясь и вслушиваясь, дистанцируясь от личного выбора и наблюдая его со стороны. Куратор — куратор самому себе, себе редактор. Счастье, если есть с кем посоветоваться, перемолвиться словом, огромное счастье, если есть среда, в которой можно проговаривать свои идеи и сомнения, есть контекст, на фоне которого себя (свое дело кураторское) можно рассмотреть и увидеть будто со стороны: и масштаб, и огрехи. Иначе. и чаще всего у куратора и есть только это «иначе»: сам Куратор и публика, сам Куратор и фотографы. И возникает иллюзия кураторской Истины, которая не более чем правда, и хорошо, если можно о ней говорить уважительно.

Фотографам (думается мне) немного легче: им есть о ком посетовать, кого искать. Искать: редактора, куратора. Далеко не каждый фотограф может отбирать свои фотографии, видеть в них не только собственные воспоминания («ой, а это было снято в трудных условиях, а вот этот человек на фотографии, он такой.»), но Фотографию. Тем более мало кто может складывать фотографии в истории (называйте их проектами, сериями, выставками, книгами — в зависимости от цели отбора), наступать на горло собственной песне, если послышалась фальшивая нота или даже неверный тон в едином целом, сложенном из отдельных снимков.

Немногие из фотографов обладают талантом редактора, это другая профессия. Также и хороший редактор может быть в прошлом средним фотографом и даже не уметь снимать вовсе, хотя последних среди хороших редакторов ничтожная часть: все-таки важно понимать фотографию не только как объект, но и как процесс, понимать, пусть не до беспредельных глубин, психологию человека, который фотографии делает.

Среди фотографов немногие оказываются наделены кураторским даром; если он раскроется — с годами жди нового директора фотографического фестиваля, музея, хорошего (благодаря этому куратору-редактору] издательства. Потому что дело не в названиях институций, не в их общественном (на арт-сцене и на сцене фотографической] рейтинге: имя и репутация лишь следствие творчества людей, которые эту институцию делают. Потом институция может «протянуть» на старой репутации некоторое время, но все равно померкнет, пока не будет харизматического (и неторопливого, и внимательного к себе] нового редактора и куратора. Безусловно, куратор рождается с опытом в процессе совершения лично им его персональных ошибок, но куратор не есть набор знаний или название школы, выпустившей его; куратор помещает фотографию (и фотографа] в контекст, раскрывает сущности, доказывая тем самым право автора на место в Истории. Согласитесь, это тяжелая работа. Плохо, когда за нее берутся те, кто изначально уверен в своей непогрешимости и не готов оценивать собственные ошибки.

За последние 20 лет плохо ли, хорошо ли, но фотография в России попала на сцену современной массовой культуры, внимания ей уделялось побольше, чем современному российскому кино и даже современному искусству. А именно на этой сцене в свете телевизионных софитов фотографии российской и предъявить. разве что цифровые и целлулоидные фикции посттелевизионной картинки. Все-таки фотография — искусство и, как все виды искусств, не может развиваться под диктатом людей, возомнивших, что кураторство — это руководство, задание рамок, в которых художник должен работать. (Творить — слово, которое не употреблю здесь, поскольку верю, что рамки творчеству может устанавливать только автор, но он обязан их сам ставить себе.] В результате «кураторства», предшествующего даже процессу создания фотографии, официальная картинка современной фотографии, предъявляемая нам, современникам, на выставках и в публикациях, далека от естественного процесса творчества, в котором фотография, наперекор всему, даже «духу нашего времени», продолжает жить.

Какой это выбор кураторов, осознанный или бессмысленный, — этого я не знаю. Представляя будущее, я не могу в нем увидеть разговор с куратором-диктатором сегодняшних выставок, который бы вспомнил не устриц и не число постов в твиттере с открытия, но свои ошибки.

Их не надо обсуждать вслух, разве что в профессиональном сообществе блага ради. И все-таки счастливы те, кто, зная свои ошибки, может исправить их самостоятельно.