Служанка или госпожа?

Знаете ли вы, что означает термин «гендер»? Это грамматический род — мужской, женский, средний. Только в отличие от пола, гендер означает совокупность придуманных социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола, навязывая в соответствии с этим мужчине и женщине гендерные стереотипные роли, которые они должны играть в социуме. А это определяет их виды деятельности — профессию в том числе.

Другое, не менее важное в нашем разговоре понятие — «фемина» (в переводе с латыни — женщина). Что такое феминизм знают все — женское движение за уравнивание женщин в правах с мужчинами. А вот термин «феминизация» означает прямо противоположное — развитие у особи мужского пола женских признаков. К примеру, появление у петухов, курам на смех, оперения, свойственного курам…

В современном словаре гендерных терминов феминизация означает возрастание количества женщин в различных сферах, но мне, признаюсь, больше нравится определение советского энциклопедического словаря насчет петуха.

А теперь, отработав научную терминологию, отметим тот факт, что женщина-фотограф или фотографиня, как ласково назвали ее коллеги-мужчины, в нарушение гендерных правил, вторглась в ту зону, где раньше полновластно господствовал мужчина с фотокамерой. Тем самым отвергла общепринятое мнение, что все феминное (женское) вторично, незначительно и подчиненно, в отличие от маскулинного (мужского), доминантного. Уф, надо перевести дух.

Знай, кошка, свое лукошко
Первой знаменитой фотографиней, имя которой вписано в историю светописи, стала англичанка Джулия Маргарет Камерон (1815-1879). Начала она заниматься фотографией от нечего делать тогда, когда дети выросли и обзавелись семьями, а переросло невинное увлечение в настоящую страсть. Самостоятельно освоив сложный процесс фотографии на влажных коллодиевых пластинах, Камерон превратила кладовку для угля в фотолабораторию, а курятник — в мастерскую (уже тогда наш петушок «привет передавал»). Через год начала выставлять свои работы, впоследствии была избрана членом фотографического общества. Она фотографировала многих знаменитых людей своего времени: Чарльза Дарвина, Генри Лонгфелло. Ее портреты женщин и детей романтичны и сентиментальны, а среди наиболее известных маленьких моделей, которым приходилось долго неподвижно просиживать перед камерой (выдержка составляла от трех до семи минут) — Алиса Лиддел, та, которая стала прототипом Алисы в стране чудес.

Камерон вообще тяготела к литературе и поэтике, изображению героев пьес, и по просьбе Альфреда Теннисона сделала фотоиллюстрации к его «Королевской идиллии». Собственно, идиллия и идеализация — те качества, которыми вообще отличалось творчество этой незаурядной женщины, превратившейся из кисейной английской леди-домохозяйки в знаменитого фотографа.

Ее последовательницам уже не нужно было превращать курятники в лаборатории. Однако доказывать свою состоятельность все же приходилось. Их всегда было абсолютное меньшинство среди фотожурналистов, особенно военных, и немного больше среди фотохудожников.

В середине ХХ века ситуация сильно изменилась — наступила всеобщая феминизация, а в светописи произошел женский фотографический бум (так и хочется сказать — бабий бунт). Светописью занялись не только кисейные барышни, но и фельдфебели в юбке.

Примером тому антипод Джулии Камерон — не уступающая ей в известности жесткая, а не сентиментальная, реалистичная, а не романтичная Диана Арбус, которую называют женщиной, изменившей американскую фотографию. Ее главный жанр — хладнокровное фотоэссе на самые разные темы — от собственной беременности до обитателей домов престарелых, больных и несчастных людей. При этом — ни грамма сочувствия страдающим.

Арбус ставила документ выше образа, ее мало привлекали художественные изыски. В заявке на стипендию Фонда Гуггенхайма, рассчитывая получить деньги на съемки серии «Американские ритуалы, манеры и обычаи», она пишет: «Это наши симптомы и наши монументы. Я хочу их сохранить: то, что сейчас церемониально или забавно или обыденно, будет легендарно». Видимо, ей импонировала роль этакого бесстрастного фоторентгена, но споры о том, соответствовало ли это действительности, была ли она сторонним наблюдателем жизни или манипулятором, идут до сих пор.

Конечно, между двумя этими полюсами тепла-холода — Камерон и Арбус — дистанция огромного размера, которую с успехом преодолевают фотографини разных стран, возрастов, устремлений, интересов, творческих манер, подходов.

Это особенно ясно видно было на прошлогоднем московском «Фотобиеннале-2004», где среди авторов предостаточно женщин, а в ряду экспозиций — выставки работ таких разных фотомастеров (фотомастериц?), как названная журналом American Photo самой известной среди женщин-фотографов Мэри Эллен Марк (серии: «Близнецы» и «Американская Одиссея»), или эпатажная француженка Орлан (так она себя именует) с ее анализом возможностей человеческого тела и стандартов красоты — гибридами собственного лица с доколумбовскими или африканскими масками.

На разные голоса, но на одном фотоязыке они говорили о разном. Финка Малла Хукканен — о людях кино, итальянка Патриция Мусса — о «Скотобойне», чешка Йитка Ханцлова — о родной деревне. Кого-то, как, скажем, Диту Пепе, волнуют собственные «Автопортреты», иранской женщине-фотографу и кинематографисту Ширин Нешат ближе проблемы положения женщины в исламском мире. Нашим отечественным фотографиням, коих было представлено на «Фотобиеннале-2004» около двадцати, тоже нельзя отказать ни в мастерстве, ни в фантазии.

А теперь небольшой экскурс в собственную историю. В наших краях вообще феминизации фотографии не придавалось особенного значения, признание самой возможности существования в одной профессии специалистов женского и мужского пола не вызывало споров, и возможно, не было бы вовсе замечено, если бы не… феминистки-американки, поднявшие на щит лозунг типа «женщина-фотограф — это звучит гордо!».

Им стало мало собственной американской Ассоциации женщин-фотографов, они стали раскачивать лодку везде, куда добирались. И вот, к примеру, талантливая фотохудожница Марта Казанав, побывав в России, вбрасывает идею показа собственно женских фоторабот, которая находит не только отклик, но и реальное воплощение.

В 1991 году в Рязани по инициативе Союза фотохудожников России, состоялось открытие первой международной выставки «Фотографируют женщины». Дальше — больше. Выставки переросли в фестивали с тем же названием, прошедшие в 1992 и 1994 году в той же Рязани, а в 1995 и 1997 годах в Смоленске, в 1999 году — в Москве, в 2000 году — в С.-Петербурге. В них приняли участие женщины-фотографы из России, Франции, Америки, Германии, Польши, Андорры, Китая, Латвии, Литвы, Украины, Белоруссии, Молдавии, Казахстана, Узбекистана.

И что же? Естественно, эти выставки-встречи-семинары-практикумы на прекрасном пленэре раззадорили наших российских дам еще больше. Послужили творческим стимулом к тому, чтобы попрать исторически сложившуюся для профессии фотографа главенствующую мужскую роль, памятуя о том, что сама госпожа фотография — рода женского.

И как вы думаете, эти «женские саммиты» помогли разобраться в том, существует ли вообще такое понятие как женская фотография, и чем она отличается от мужской? Как бы не так!

Одни по-прежнему считают, что фотографини в своих работах более тонки, лиричны, чувственны, поскольку, не обладая мужской логикой, обладают более развитой интуицией. Другие утверждают, что нельзя делить фотографию по «половому» признаку, и что среди тех и других есть только сильные и слабые авторы. Что фотографируют многие, а фотографов — единицы.

Критерии подхода здесь те же, что и в живописи, в которой, к примеру, в 30-е годы прошлого века сильным напором и большой известностью отличались наши советские «амазонки авангарда» — художницы А.Экстер, Н.Гончарова, Л.Попова, О.Розанова, В.Степанова, Н.Удальцова.

Думаете, легко было нашим художницам, взобраться на Олимп, если вспомнить, что не так уж и давно, в конце Х1Х века, во Франции вызывала яростное сопротивление борьба женщин за право учиться в академии художеств. Противники допущения женщин к мольбертам говорили о неспособности женщин к высокому искусству, о «неприличности» занятий живописью, напирая больше всего на то, что порядочная женщина не должна смотреть на нагого мужчину-натурщика. Иными словами, что позволено Юпитеру, не позволено быку…

Амазонка авангарда Наталья Гончарова в своей «Заметке о назначении женщины», написанной предположительно в 1913 году, сказала следующее. «Что можно бы говорить о женщинах, чего бы ни говорилось тысячу раз? Повторять о моих сестрах те хорошие и дурные вещи, которые тысячу раз о них говорились, бесконечно скучно и бесполезно, и мне хочется сказать несколько слов не о них, а им: больше веры в себя, в свои силы и право перед людьми и Богом, веры в то, что каждый человек, и женщина в том числе, имеет душу по образу и подобию Божию, что воле и уму человеческим нет предела».

А чтобы понять, откуда родились эти не пустые слова, вспомним, с каким трудом пробивались к зрителю работы самой Гончаровой. На московской художественной выставке Общества свободной эстетики в 1910 году две картины женских «ню», написанных ею, были… арестованы полицией, а художницу обвинили в совращении молодежи (суд ее оправдал). Авторов-мужчин за подобные сюжеты не преследовали, а вот женщинам такое не позволялось!

В фотографии происходило примерно то же самое. Только в 70-е годы прошлого века в США появились женщины-фотографы, специализирующиеся на съемке обнаженного мужского тела, и их работы немедленно вызвали нешуточные споры. И что же? Копья были поломаны явно впустую, к концу ХХ века выражение «разговор на эту тему портит нервную систему» в отношении того, чтобы куда бы то ни было «не пущать» женщин, стало смешным.

В пресс-релизе международного фестиваля профессиональной фотографии «Интерфото-99», когда одной из основных тем была заявлена женская фотография, говорилось: «За последние 20 лет число женщин-фотографов значительно выросло, их влияние очевидно во многих сферах. Они обладают особой глубинной перспективой взгляда на социальные и личные аспекты, так или иначе имеющие на нас всех сильное влияние. Творчество женщин в фотографии придало ей особую чувственность и духовность».

На разговор об особых свойствах женской фотографии я попыталась вызвать Андрея Баскакова, председателя Союза фотохудожников России, поскольку именно здесь родились выставки «Фотографируют женщины». И что же услышала?

— Никаких феминистских задач при организации этих выставок мы не ставили. Поскольку исторически женщин в фотографии было мало, интересно было посмотреть на женщин среди женщин как на некое фотографическое сообщество. Их прежнее меньшинство в фотографии объяснялось трудоемкостью фотопроцессов, тяжестью аппаратуры — ну представьте, сколько весила деревянная камера, стеклянные пластины, штатив… Так что когда-то, действительно, это была мужская профессия, связанная с физическими нагрузками, требовавшая времени, лабораторного труда, определенной степени свободы… Сегодня это специальность интеллигентная, из сферы гуманитарных, одинаково доступная и мужчине, и женщине. Посмотрите, кто сейчас учится фотоделу — на фотоотделении журфака МГУ, в различных фотошколах девушек даже больше, чем юношей. Среди членов Союза фотохудожников России, думаю, их процентов 20. И становится все больше — практически каждый третий человек, приносящих к нам свое портфолио, — женского пола. А наши фестивали способствовали тому, что женщины не только потусовались, пообщались с такими же одержимыми фотографией из разных стран, но и почувствовали себя востребованными. Я не думаю, что есть вообще какие-то существенные различия между женской и мужской фотографией. Особенно сегодня, когда фотоаппарат помещается в самой миниатюрной женской сумочке. Во время наших дискуссий на фестивалях мы как-то даже искусственно пытались ухватить эту разницу, но по большому счету, если на любой фотовыставке снять этикетки-подписи и попросить зрителя или искусствоведа определить, где фотография, снятая женщиной, а где — мужчиной, любой человек окажутся в затруднении… Я думаю, можно говорить только о каких-то темах, которые женщин, предположим, волнуют больше — материнство, дети…

В общем, разговора об особой женской психологии председатель Союза фотохудожников не поддержал. На сайте www.photographer.ru у искусствоведа Ирины Чмыревой я тоже прочитала, что светопись, созданная женщиной, оценивается зрителями «отнюдь не с позиций степени феминности взгляда фотографа» и что женская фотография не воспринимается, а следовательно, не стала единым культурным явлением, и объединение ее в выставки происходит, скорее, не по творческой общности авторов, которые тематически, исторически и творчески сильно отличаются друг от друга, но по уровню мастерства.

И что же, можно уже забыть про женское начало? А как же тогда с быть с нашумевшим бестселлером последнего десятилетия Дена Брауна «Код да Винчи», где утверждается, что великий Леонардо да Винчи старался найти баланс между мужским и женским началами, верил, что душа человека может быть просвещенной лишь тогда, когда в ней счастливо уживаются оба эти начала?

Ну, бог с ними, в конце концов, с этими началами. А пресловутая женская логика? Есть она или нет? Давайте заглянем на студенческий форум просвещенных студентов физфака МГУ на эту животрепещущую тему. «Способ мышления женщины устроен принципиально по-иному. Вопрос только в том, что «по-иному» не значит «хуже». Еще одно мнение: «Женщина — это последняя и самая совершенная модель человека. Сделана с учетом и последующим исправлением ошибок, допущенных при создании предыдущей модели. К сожалению, этот тонкий механизм иногда клинит».

Саския наоборот
Итак, с логикой тоже облом. Остаются только темы. Может быть, здесь собака зарыта? И женщин-фотографов волнуют три вечные дамские заботы: киндер, кюхе, кирхе — дети, кухня, церковь? И не надейтесь. Да, Галина Лукьянова лучше всех снимает кухню, у нее есть даже цикл с таким названием. Да, Нина Свиридова снимает детей, а Людмила Иванова — женские монастыри, но только и они, и другие фотографини снимают все на свете, и нет для них неосвоенных, неинтересных или запретных тем, жанров и направлений. И что характерно, не хочется никого из них называть Щеколдиным, Слюсаревым, Колосовым, Инфантэ или Мамышевым-Монро в юбке. Потому что у каждой из тех, кто достиг высокой степени мастерства — свой голос. К тому же, в отличие от многих фотографов-мужчин, (пусть не обижаются, я знаю это по собственному опыту интервьюирования), фотографини могут объяснить словами, кого, что и зачем они снимают.

Автор таких, казалось бы, «мужских» по тематике серий, как «Портрет саксофона», «Портрет Мерседеса» или «Портрет Харлея», Катя Голицина призналась мне, что расценивать ее фотографию как женскую значило бы для нее плохой комплимент. И действительно, какая разница, кто, как Катя, задался целью «создать образы предметов такими, какими они мне видятся» — мужчина или женщина?

Важно то, что работы Голициной узнаваемы без подписей — нет больше ни у кого такого саксофона, кофейника, старого московского дома, какими их изобразила она. Художник по образованию, она использует в своих работах кисть и карандаш наравне с фотоаппаратом, рукотворно подчеркивая фактуру и пластику своей далеко не «мертвой» натуры, проникая в ее форму.

Ирина Лаврина, чей жанр — театральная съемка, называет свои снимки многослойными метафорами, а задачей — понять философскую суть театрального искусства.

Галина Москалева, цикл фотографий которой «Эхо молчания. К десятилетию Чернобыльской катастрофы», снятый в Белоруссии, приобрел широкую известность в конце 90-х годов, — сегодня руководит группой фотохудожников «Москва +/–», в которую, кроме нее, входят еще три женщины и один мужчина (очень рекомендую заглянуть на их сайт www.moscowplus.ru).

Эта группа работает сразу над несколькими проектами из задуманной серии «Пересечение энергий искусств в пространстве и времени». Их совместное творчество — своеобразный фотоманифест. Вот как они его обозначают: «Преодолевая страх и великий соблазн повернуться спиной и побежать, мы распахиваем глаза и вбираем в себя то, что было за границей нашей осознанности, мы сливаемся с доселе неведомым и, пропустив через себя, выпускаем наружу цельную картину настоящего, написанную с прошлого». В работах группы, созданных не без помощи компьютера, переплетены греческая и римская скульптура, холм Крестов в Литве, старый фундаментальный стиль в архитектуре Москвы, лица мегаполиса, классика и деклассика. Цель этих напластований — дать в фотографии новую трактовку понятия «современный художественный стиль».

Чтобы осознать палитру тем, над которыми работают российские фотографы-женщины, просто перечислим названия серий, представленных ими на выставках последних лет. Марина Юрченко (Москва) — «О Покрове твоем молю, пресвятая Дева Мария». Людмила Таболина (С.-Петербург) — «Вокруг Летнего сада». Светлана Осьмачкина (Самара) — «Печали и радости большого города». Ляля Кузнецова (Казань) — «Цыгане». Людмила Зинченко (Тверь) — «Азбука рук». Марина Свинина (Иркутск) — «Духи земли». Вита Буйвид (С.-Петербург) — «Мужчина в ванне». Рита Островская (Киев) — «Дыхание жизни». Галина Чурова (Сыктывкар) — «Дурдом». Светлана Маковецкая (Владивосток) — «Танго уходящего года». Татьяна Исаенко (Рязань) — «Париж. Дефанс». Марина Олексина (Москва) — «Beach boys». Леля Ржевская (Москва) — «М/Ж или Досье на друзей». Вера и Лена Самородовы (Москва) — «Фигуры пейзажа». Ефросина Лаврухина (Москва) — «Дивертисмент». Ольга Тобрелутс (С.-Петербург) — «Бестиарий». Татьяна Антошина (Москва) — «Музей женщины». Вот об этом самом «Музее женщины», открытом для всех желающих на сайте http://www.guelman.ru/mzh/, поговорим поподробнее.

Седьмой международный фестиваль «Фотографируют женщины», прошедший в 2000 году и ставший последним, был посвящен теме «Мужчины в моей жизни». И на обложке его каталога красовался недвусмысленный кадр Татьяны Антошиной «Юноша на шаре», где вместо девочки Пикассо на шаре балансирует худенький юноша, а в качестве зрителя — совсем не поэтического вида женщина спортивно-креатидного телосложения. Ей бы «держать небо», как атлантам, не ему…

Татьяна Антошина, которую критики называют «яркой представительницей женского направления в актуальном искусстве» (опять нас путают — что это еще за «женское направление»?), избрала объектом своего творчества отношения мужчины и женщины, а методом исследования — перевертыш, гендерную инверсию, перемену их образов местами.

Результатом стали фоторимейки произведений известных живописцев прошлого — уже упомянутый «Юноша на шаре», «Завтрак на траве» (вместо нагой женщины в обществе одетых мужчин — раздетый мужчина среди наряженных дам), «Источник» (нимфа превратилась в юношу). Иногда художница дает работам свое название, к примеру, «Автопортрет с Алешей», но увидите вы все равно Саскию наоборот…

«В традиционном искусстве, — пишет сама Антошина, между прочим, кандидат искусствоведения, — существует огромное количество изображений обнаженного женского тела, целый жанр «ню». Я называю это искусство «музеем мужчины». Мужчина выступает в нем как существо креативное, духовное. Женщине достается роль объекта изображения, поскольку она традиционно олицетворяет пассивное, природное, темное, сексуальное и телесное. Но сегодня среди художников женщин не меньше, чем мужчин. Да и мужская доминанта в общественном сознании перестает быть столь очевидной. Старые гендерные стереотипы не устраивают не только художниц, занятых современным искусством, но и художников-мужчин: некоторые из них демонстрируют новый взгляд на свою роль, предлагая себя, свое тело в качестве объекта для искусства, акцентируя природное, животное в себе. В связи с пересмотром гендерных отношений естественно желание женщины продемонстрировать свой взгляд на мир, свою оценку мужской красоты, создать «Музей женщины».

* * *
А завершим наш разговор, который не хотелось бы превращать в сопоставительный анализ мужской и женской креативности, бесстрастной статистикой. Проведя старым дедовским способом не слишком научный анализ списочного состава Союза фотохудожников России, я выяснила, что практически каждая шестая фамилия в нем — женская. В процентах это кажется меньше — 15,6. Из четырнадцати Ивановых одна — Иванова, зато из четырех Медведевых — тоже одна Медведева… А в среднем — каждая шестая. И вот тому еще одно подтверждение — в числе лучших фотографов ХХ века, по результатам последних аукционов «Сотбис» и «Кристи», наряду с Хельмутом Ньютоном, Анри Картье-Брессоном, Робертом Мэпплторном, Эдвардом Уэстеном, Альфредом Стиглицем стоит имя Дианы Арбус, чье портфолио было предложено к продаже за баснословную цену в 250–300 тыс. долларов. Подсчет нехитрый — мадам в этом звездном ряду — шестая… Точнее, одна из шести.

Разве это не подтверждает постулат Мэрилин Монро: «Я согласна жить в мире, которым правят мужчины, до тех пор, пока могу быть в этом мире женщиной»?

Галина ЕРГАЕВА