Текст Ирина ЧМЫРЕВА, кандидат искусствоведения,
куратор фотографических выставок, автор текстов о фотографии,
доцент Московского государственного университета печати
Еще несколько месяцев назад все шло медленно, медленнее, чем сейчас: времени было больше, события развивались размереннее, заранее я знала, что будет в следующей колонке. Перед Новым годом я планировала, что неспешно буду писать колонки в месяцы, руководствуясь красными датами календаря: в февраль — про военную фотографию, в мартовский номер — про российских фотографесс. Только новостей за последние недели навалило, как снега в январской Москве.
В декабре русский интернет активно постил страшную новость о том, что в Узбекистане инициируется судебный процесс над фотографом Умидой Ахмедовой — за документальный фильм (на котором Умида была оператором) и, в первую очередь, за ее книгу фотографий. Дело «за фотографию» в Ташкенте продолжает раскручиваться. Чем помочь? Протестные письма? Демонстрации? Звонки в посольство? И вот мы в Москве ведем себя, как какие-нибудь западные люди, подобно жителям Швейцарии или Норвегии, Англии, которые четверть века назад пытались доступными гражданскими методами выражать свой протест против гонений на диссидентов в Советском Союзе.
А теперь мы сами — в более модернизированной, в более цивилизованной (в вопросах защиты прав человека) России — выглядим как беспомощные западные правозащитники, не в силах остановить варварское преследование художника в другой стране.
Да, я не оговорилась: Умида Ахмедова не журналист, а фотограф (в мировой современной традиции обозначения рода занятия: artist, вид искусства — фотография), и документальная фотография — один из дискурсов этого вида искусств. Теперь в России мы используем критерии оценки, принятые в мировом пространстве фотографии. Но эти оценки не очевидны для закрытой системы под названием Узбекистан — там фотографию оценивают в критериях практического применения в рамках консервативной изобразительной системы, куда фотография (будучи современным искусством по определению) не может вписаться: у нее другой язык. Там не верят в свободу творчества, не доверяют праву художника на личностное высказывание. Узбекистан как Марс, в дела которого вмешаться невозможно.
В связи с делом Умиды меня насторожило другое: позиция части отечественного фотографического интернет-сообщества. Нашлись те, кто едва ли не с удовлетворением воспринял новость о том, что за документальные фотографии могут осудить художника. Интернет — пространство свободной дискуссии, диалога, где знание рождается от электрического разряда между полярными мнениями. Но представить, что коллеги, занятые фотографией, могут сомневаться в праве другого фотографа на высказывание…
____________________________
Полный текст статьи читайте в
3 номере журнала «Foto&Video» за 2010 год.